— Ты такая сука, мама. Может, стоит написать это на твоей шкуре? - Теодор не защищался от нападения так, как во время последней ссоры. Хочу ли я чтобы она меня атаковала? Поэтому ли я начал это безумие? Когда моя девушка все еще в доме? Мама совсем задурила мне мозги. Из-за матери он так запутался. Во всяком случае, теперь назад пути уже не было, и он выплеснул на нее свой гнев - Надо написать "сука" на твоем меху, чтобы весь мир знал, кто ты такая!
— Аагхх! - огрызунлась Пенелопа. Не успела она осознать, что происходит, как пуговицы ее лифа зазвенели по всей комнате. Она разорвала одежду - Смотри! Смотри! Разве у меня есть мех? Нет! Ты не можешь писать на мне такие гадости! - Она бросила испорченный лиф на дверь и стала бороться с лифчиком. Она была в таком бешеном состоянии, что не могла его расстегнуть. Она яростно смотрела на него, пока справлялась с лифчиком. Через несколько мгновений он тоже оказался на двери.
Внизу Виктория отложила книгу и бросилась к лестнице. Она уже слышала приглушенные крики Пенелопы. Она должна была вмешаться и помочь им. Она резко остановилась, когда перед ней возникла Уинифред с подносом, уставленным чайными принадлежностями.
— Твой чай готов. Давай вернемся в библиотеку - Уинифред попыталась увести молодую женщину назад.
— Но... Теодор и миссис Ниша... они кричат. Мы должны что-то сделать - Виктория стояла на своем.
— Послушай. Они замолчали. Они разбираются. Пойдем. Вернись к своей книге. Пусть мать и сын уладят свои разногласия - Уинифред двинулась к Виктории, не приближаясь настолько, чтобы войти в ее личное пространство.
— Ну... ладно - Это была правда. Виктория больше не слышала их. Наверху все стихло. Она повернулась и пошла обратно в библиотеку.
За несколько минут до этого в спальне Теодора Пенелопа набросилась на своего сына. Ее грудь была обнажена и величественно вздымалась перед ним. Теодор даже не успел увернуться от удара - он был слишком занят тем, что пытался отследить взглядом ее черные соски. От удара Теодор хрюкнул и упал на кровать. Мать лежала на нем и осыпала поцелуями все его лицо.
— Мама... мама... ты опять сходишь с ума - Теодор не пытался оттолкнуть мать от себя, как это было в прошлый раз, когда она навалилась на него. Но несколько слабых протестов от себя ему все же удалось добиться - Виктория внизу... мама... ты должна остановиться. Что подумает Уинифред? Тебе придется рассказать папе. Он не простит тебя. Ты... мммпфффххххх - Его несогласие закончилось, когда она с силой всунула ему свой левый сосок в его рот, и он начал сосать.
— Шшш... - Теперь, когда сын был умиротворен ее грудью, Пенелопа подняла юбки и забралась ему на бедро. Она двигала бедрами, натирая трусики о штанину его брюк - Твой отец все поймет. Я все ему расскажу, и он... ууууггххх... поймет. Я... ооооооххх... хорошая жена. Я... хорошая мать. Я... ооооо... боже... хорошая жена-мать.
Теодор сосал и позволял маме трахать его ногу. Отец не поймет. Может быть, он поговорит с матерью о том, чем она должна поделиться с ним после возвращения отца.
Феликс Ниша был образцовым человеком. Но это не означало, что он всегда был всепрощающим. Теодор изо всех сил старался не думать о том, что сделает его отец, если узнает, что Теодор позволил матери заткнуть ему рот своей сиськой и тереть о его ногу.
Милая Еся. Часть 3 