в ней... держащей ее... защищающей ее? Было почти невозможно определить, кто послал первый сигнал другому; чье дыхание первым перехватило при виде другого или чье темное желание первым разгорелось в бушующий сексуальный огонь.
Это было ясно, если посмотреть на них двоих вместе; они подходят. Элеонора ростом180 сантиметров и весом около 56 киллограммов выглядела внушительно. Ее темные волосы ниспадали на плечи и на верхнюю часть груди... грудь красивой формы, которая временами кажется такой полной, что может набухнуть от молока. Ее полнота как женщины только усиливала красоту, которой она обладала в детстве. Ее тонкая талия и длинные ноги подчеркивали все места, к которым почти невольно обращалось внимание большинства. В любом случае, такой женщине было бы нелегко найти мужчину, который обнимал бы ее так, как ей хотелось.
Коннор выглядел так, как она хотела. Он был выше и сильнее, и она знала, что может потеряться в его объятиях. Даже когда он был моложе, ей было приятно стать маленькой и оказаться в том месте, где она чувствовала себя в безопасности. Все девушки, а позже и женщины, с которыми он встречался, всегда чувствовали, что он может их защитить. Для Элли это чувство было первостепенным.
Элеонора Грант стала по совместительству преподавателем литературы в Общественном колледже. Для нее это был день гордости, когда ее сын присоединился к ней в школе, чтобы изучать искусство. Способность Коннора к рисованию с детства воспитывалась Элли с помощью похвал и уроков. На протяжении многих лет он рисовал свою мать бесчисленное количество раз, но она никогда ему не позировала. Когда приближался срок сдачи его второго семестра, он мучительно просил ее помочь ему. Наконец он сказал: «Мама, ты не обидишься, если я попрошу тебя позировать мне? Я не могу придумать ничего более красивого, чем ты».
Элеонора не совсем понимала, почему он решил, что она будет оскорблена, но отмахнулась от этой мысли и была тронута. Она сказала: «Это такая милая любовь… Я бы хотела быть твоей моделью».
Когда настал день ее первого сеанса, она была застигнута врасплох, когда Коннор вручил ей прозрачную драпировку, которая мало что скрывала. Он увидел удивление матери и начал заикаться. «Ох, мам... Я думал, ты поняла... Прости... Мне не следовало... ничего страшного, если тебе не хочется».
Элеонора гордилась своей открытостью и не была скована ограничительными идеями нормативного общества. Студентка в кожаном костюме, едущая на своем «Винсенте Блэк Лайтнинге», все еще была ее частью.
Она сказала Коннору: «Все в порядке, дорогой… Я не думала, что буду что-то носить». Она засмеялась и пошла надевать драпировку. Когда она вернулась и села, ее сын подошел и осторожно устроил ее. Он оставил материал толщиной всего в один слой выше ее талии и обнажил одну из грудей своей матери. Он сказал ей, что она могла бы позировать Микеланджело, и это ее согрело. За те часы, которые она сидела в удобной частичной наготе, она пришла к более глубокому пониманию таланта Коннора и чувств к ней. Она не могла не заметить, какой эффект она на него производила.
Постоянное внимание к обнаженной груди матери и тонко скрытым изгибам еще больше усиливало его трепет перед ее красотой и растущими желаниями. Осмелев, он попросил ее накраситься. Он смотрел, как она наносит макияж, и видел, как она покраснела и соски встали. Он представил, как его рот касается соска, втягивает его, всасывает вместе с кусочком сладкой плоти.
Пока он рисовал, его притягивал свет: свет, отражавшийся от плоскостей задрапированного тела его матери, и свет, который, казалось, сиял из-под ее полупрозрачной кожи. Он сотни раз провел глазами
Преподша 
webmaster@3iks.ru