держащего её за бёдра деда, самозабвенно имеющего её уже далеко не пять минут, без как из неоткуда способных взяться свидетелей… без такого неправильного, постыдного, но так жгуче-сладостно узлом стягивающегося у неё внизу живота не наслаждения даже, а наваждения буквально-таки.
— Ох, ох, — с придыханием и как будто бы против воли срывается с Лизонькиных искусанных губ, пальцы сами собой впиваются в измятое покрывало… и накатывающая эйфория в один миг перекрывает весь до последнего держащий оборону здравый смысл.
— Думал, уж и не услышу твой голосок, — по-доброму усмехается её попыткам утаить непослушные стоны Семён Георгиевич, проходясь ладонями по изогнутой пояснице, растирая мелкие капельки испарины и навстречу своим толчкам всё шустрее притягивая такую послушную девочку.
Проходят минуты, и она опускается грудью на постель, не способная, как кажется, вовсе удерживать саму же себя в обозначенной стариком позиции, изгибается ещё сильнее в пояснице, попросту не имея возможности сделать хоть как-то иначе и по итогу самой же себе стыдится признаться, что так становится даже лучше. Член Семёна Георгиевича всё глубже входит в её разгорячённое, растянувшееся под его орган и уже довольно щедро сдобренное соками лоно, затвердевшие соски при каждом маломальском толчке трутся о чуть шершавую поверхность пёстрого покрывала, и запретное блаженство подступает всё ближе и ближе. Словно не затащили её почти что буквально силой в эту постель, будто не было ещё совершенно недавно горьких слёз, не пытающихся задержаться на ресницах… как будто она сама захотела заняться сексом с незнакомцем, даже не в отцы, а в деды ей годящимся.
Но вот он имеет её во влагалище, натирает шершавыми пальцами клитор, словно бы искру из него намереваясь высечь, совершенно удовлетворённо ласкает её груди, не заикаясь даже о том, что они довольно малы… и ей это приносит удовольствие, стоны заставляет срываться с искусанных губ, в пояснице прогибает будто бы саму по себе… с ума, может быть, так незаметно сводит?
— М-м-м, — уже совершенно иначе, нежели в первые минуты, поскуливает девочка, куда охотнее двигаясь навстречу толчкам своего насильника, не от отвращения прикрывает глаза и всё более жадно хватает воздух своими чуть припухшими, буквально не успевающими пересыхать губами.
Семён Георгиевич без всяких просьб укладывает свою почти что лишившуюся ощущения реальности пленницу на постель, разворачивая лицом к потолку и так обыденно, как само собой разумеющееся словно бы, крепкими ладонями ухватывая её под бёдра. Разводит в стороны изящные ножки и вопреки Лизиным ожидания входить в неё не спешит. Не собирается даже. Не обращает уже никакого внимания на спавшие на лицо и ко взмокшему лбу прилипшие седые пряди, стягивает почти что рывком презерватив и, ловко нацелившись, обильно кончает прямиком на гладкий, весь изласканный лобок.
Брызги попадают ей на живот, густая сперма неспешно растекается по нежной коже, но Лиза, как кажется, не обращает на это никакого внимания. Она сладостно постанывает, то и дело неосознанно поглаживает собственную грудь, от накатившего наслаждения не подумывает даже приоткрыть глаз… и словно бы разряд тока получает через какие-то пару мгновений. Едва только Семёну Георгиевичу стоит ладонью накрыть её киску и без всяких промедлений пару пальцев погрузить в её так порадовавшее его влагалище. Он активно надрачивает своей молоденькой любовнице, и та, ещё больше радуя старика, с протяжным стоном кончает, мелкой дрожью вся исходясь и не подумывая даже сняться с такой умелой руки хозяина дома.
— Вот и славненько, — после недолгой передышки поднимаясь с постели, с улыбкой отзывается Семён Георгиевич. — Порадовала ты, Лизонька, старика. Очень порадовала, — продолжает он, совершенно по-свойски коснувшись её бедра и
Необычный оргазм 
webmaster@3iks.ru