течение недели я занимался перестройкой своей жизни, а на людях мы делали вид, что мы счастливая семья. Лиза старалась улыбаться, когда была рядом с Мэдди, но когда она выходила из комнаты, у нее был затравленный вид. По ночам я слышал, как она плачет в спальне после того, как ложится спать. Я чувствовал какое-то виноватое удовлетворение от того, что, возможно, она испытывает ту же боль, что и я.
Несколько раз Лиза пыталась завести со мной разговор о нас и о разводе, но я просто уходил от нее. Наконец, она сдалась. Я говорил с ней о Мэдди, об оплате счетов, о домашних делах или о Рождестве. Я шокировал ее, когда сказал, что поступил на службу в Национальную гвардию. Я также сказал ей, что завязал со строительным бизнесом, но она не задавала никаких вопросов.
Я позвонил адвокату и попросил его подать заявление о разводе, указав в качестве основания "непримиримые разногласия". И до конца недели, я передам чек на предоплату. Он сказал, что позвонит мне, когда документы будут готовы к вручению, и я смогу решить, как мне поступить.
В четверг, перед тем как спуститься вниз, я спросил Лизу, планирует ли она, чтобы я посидел с Мэдди в пятницу вечером. Лиза отвернулась от меня и ответила:
— Нет, Алан, с этим покончено. Я больше этим не занимаюсь.
Я просто посмотрел на нее и пожал плечами:
— Как скажешь, — и повернулся, чтобы спуститься по лестнице.
В отчаянии, она схватила меня за руку и сказала:
— Подожди, Алан, не уходи. Я должна тебе кое-что сказать.
Я остановился и просто посмотрел на нее.
Сделав глубокий вдох, она сказала:
— Я хотела, чтобы ты знал, что на следующей неделе я начинаю терапию. В больнице есть знакомый психиатр, который согласился меня лечить. Это будет происходить раз в неделю в обеденный перерыв. Я все испортила и не знаю, почему. Я знаю, что со мной должно быть что-то не так, и мне нужно выяснить, что именно. — Она, наконец, посмотрела мне в лицо со слезами на глазах: — Я... Я просто хотела, чтобы ты знал.
Я растерянно молчал, но в конце концов сказал:
— Ладно, Лиза, это, наверное, хорошо. Желаю тебе удачи.
И я повернулся и спустился в подвал. Я не думал, что терапия что-то изменит для нас. То, что она сделала, было настолько вопиющим, настолько болезненным, что я не думал, что когда-нибудь смогу это пережить.
Большую часть ночей я ворочался в постели, мучаясь от видения того, как она раздвигает ноги перед другим мужчиной, как слышу ее мысленные вздохи и стоны от удовольствия или вижу, как она делает минет Джону в нашей гостиной. Наконец, через несколько часов я засыпал в изнеможении.
В школе наконец-то закончились каникулы, и мы начали предвкушать Рождество. Было трудно настроиться на рождественский лад, но, в конце концов, Мэдди уговорила нас поставить елку и все украшения. Мы с Лизой договорились подарить друг другу по одному подарку, чтобы у Мэдди не возникло подозрений. Мы также соблюдали нашу традицию наполнять рождественские чулки конфетами и мелкими личными вещами. Мэдди всегда была в восторге, когда в рождественское утро мы втроем вываливали чулки, чтобы она могла посмотреть, что досталось каждому.
Мы ограничивали наши светские мероприятия только семейными посиделками. Некоторые из наших друзей постоянно звонили и спрашивали, почему мы не приходим на праздничные вечеринки. Жена Джона, Карен, позвонила Лизе и настойчиво интересовалась, почему мы не можем прийти на их вечеринку. Мы придумывали разные отговорки и старались свести к минимуму любые разговоры на эту тему.
Я думаю, что Лиза доверилась своей сестре, поскольку
Анфисина мечта 