Тебе же понравилось? Здорово, правда? Ты видела, как они удирали?
— Мои глаза? Что ты с ними сделал?!
Испуганная девчонка бросилась к ближайшей луже, в надежде рассмотреть там своё отражение. Однако было слишком темно, и в мутной воде она ничего не увидела.
— Да ничего, уймись ты! – успокаивал фамильяр, – Пока ты сама этого не захочешь, никто ничего не увидит. А пьяни этой чумазой всё равно никто не поверит...
— Так что же они увидели? – настаивала Матильда, сидя на корточках и тщетно вглядываясь в своё размытое отражение.
— Уймись! Кому говорю!..
— И всё же...
— Ох!.. Ну ладно, смотри...
Внезапно в мутной глубине на мгновение вспыхнули ярко-сиреневее молнии, выхватив из темноты круглое женское лицо. Импульс первобытного страха тут же заставил начинающую ведьму вскочить и отпрянуть.
— Полагаю, нечто подобное. – спокойно пояснил голос в сознании.
— Это... Это я сделала или ты?
— Ты, конечно. Нууу... я только немного помог...
— А меня так научишь? – девушка в раздумьях зашагала дальше по улице.
— Да ты уже почти научилась. Делов-то!.. Просто разозлись и зыркни на недоброжелателя.
Крафт неспеша инструктировал Матильду относительно безопасного применения новых умений. А та медленно плелась по улице, внимая каждому слову. Вскоре из дверей ночного кабака стала доноситься громкая музыка.
— Ааа!.. Кто-нибудь, пощадите мои уши – заткните этого самозванца!..
— Ты о ком? – удивилась девушка.
— О пианисте, разумеется! Разве ты не слышишь, как фальшивит этот прохиндей?
— Пожалуй, ты прав. В ноты он попадает, но как-то уж чересчур редко. Жаль, что я сама играть не умею... Но хорошую игру от плохой отличить могу с детства.
— Что ты сказала? Не умеешь?!!
— Ну, да... Меня ведь никто этому не учил...
— А ну-ка, пойдём внутрь! – строго велел фамильяр, имея в виду дверь кабака. – Пошли, пошли! Не робей!..
Помимо воли Матильды, ноги сами собой подняли её по ступенькам высокого крыльца, а руки приоткрыли тяжёлую дверь. В залитом красноватым светом помещении на импровизированном подиуме три девушки в одинаковых нарядах исполняли кан-кан. Они пытались совместить синхронное задирания ног с невнятной мелодией, льющейся из рояля, за которым сидел в хлам пьянющий музыкант.
Повинуясь своему наставнику, новая посетительница заведения направилась через весь зал, где отдыхала почтеннейшая публика, прямиком к музыкальному уголку. Девичья рука панибратски легла на плечо маэстро, от чего изрядно подвыпивший артист неловко обернулся, потерял равновесие и сверзился с круглой табуретки, на которой восседал.
Горе-музыкант запоздало размахивал руками, пытался что-то возразить, но в итоге перекатился через спину с одного бока на другой, встал на четвереньки и куда-то пополз. Однако, почти сразу столкнувшись с рояльной ногой, он сначала замер, а спустя мгновение впал в забытьё и мерно захрапел в обнимку со своим инструментом.
— Не робей, садись и играй! – повелевал голос в голове у Матильды.
Не в силах перечить, она уселась на освободившееся круглое сиденье и положила руки на клавиатуру. В тот же момент в заполненном нетрезвым гулом помещении раздались громкие и стройные аккорды. А через пару секунд они уже стали складываться в узнаваемую зажигательную мелодию.
Её тут же подхватили танцовщицы и ворвались в ритм своей не слишком целомудренной пляски. Матильда поначалу косилась на них, но вскоре прикрыла глаза и отрешённо приподняла голову, целиком и полностью отдаваясь виртуозному исполнению музыкального произведения.
Так выглядело со стороны. На самом же деле проворно скачущими по клавишам пальцами управлял фамильяр. При этом непременным сопутствующим эффектом для новоявленной ведьмы были сладострастные волны, зарождающиеся где-то между ног и внизу живота и разливающиеся томной негой по всему телу.
И чем глубже управляющее воздействие, тем нестерпимее это сладострастие, и тем
Это чудесное лето. часть 2 