Опустошив бутылку, фута поставила её на стол и стала сладко мурлыкать, покусывая юношу за ухо и обводя его раковинку языком.
– Ты просто до невозможности вкусный мальчик, – шептала она и тихонько хихикала. – Никак оторваться от тебя не могла, только жажда и остановила. Но сейчас осталось попробовать самое вкусное, – добавила Лили и лизнула парню затылок.
Слава охнул и задрожал, чувствуя мурашки, непрерывным потоком бегущие по спине.
– О, да! Самое вкусное! – со стоном вожделения повторила футанари.
Она прикусила зубами кожу на затылке молодого человека, и тот сразу вспыхнул от желания. Тело его сладко прогнулось в спине, расслабилось и перешло в состояние томного ожидания. Ощутив, как ягодицы рывком раздвигает массивный предмет и вдавливается в анальную дырочку, Слава испытал вспышку удовольствия, а пото́м охнул и застонал, чувствуя, что задний проход его заполняется смазкой. Ладонь парня опустилась вниз и нащупала монолитное тело, упиравшееся ему в попу. Пальцы скользнули по его упругой поверхности, наткнулись на толстый канал, который ритмично пульсировал, прокачивая через себя вязкую жидкость, и остановились на интересном месте. Юноша ощущал, как смазка толчками нагнетается в него с каждым сокращением трубочки, и тащился от внешних и внутренних своих впечатлений.
А Лилия уже снова пребывала в невменяемом состоянии. Она урчала как зверь, удерживая в объятиях свою добычу, и предвкушала удовольствие, которое совсем скоро собиралась получить. Ну, очень скоро, прямо вот-вот. Её хайра усилила нажим, и юноша вскрикнул от неожиданного проникновения толстого тарана в свою попу. И опять это почувствовалось очень кайфово. Казалось, нейроны в мозгу парня окончательно сбрендили от волшебного сока и любые сигналы воспринимали исключительно как удовольствие.
Футанари рычала от блаженства, плавно внедряясь в задний проход, растягивая его, забираясь глубже. А эти звуки отдавались в душе Славы волнительным резонансом, очаровывая его своим тембром и вибрирующими нотками. Он чувствовал, как массивный орган пульсирует у него внутри, прокладывая себе дорогу, и одновременно отслеживал его движение пальцами. Гладил ими по упругой вибрирующей поверхности, водил вдоль канала, раздувающегося от сладостного напряжения, собирал все эти сигналы в единую захватывающую картину и наслаждался ею.
В какой-то момент хайра оказалась настолько глубоко, что Слава почувствовал себя шприцем, внутри которого движется поршень, постепенно заполняющий его собой. Ему совершенно неважно было, каким образом он так глубоко забрался, по какому пути прошёл и что с ним сделал. Не волновало парня и что дальше с ним будет. Он просто заходился от блаженства, чувствуя, как приближается к взрывоопасному порогу. Предвкушал сокрушительный шторм, грозящий ему потрясениями. Шприц вот-вот должен был выстрелить, и под вопросом оставалось только, как это произойдёт.
Но выстрелил всё же поршень, и юноша с футанари закричали одновременно, переживая через чувственную связь один оргазм на двоих. Мощные стру́и изверглись в Славу с такой силой, что тому показалось, будто они пробились к са́мому мозгу, затапливая его наслаждением. Так что идиома "сперма ударила в голову" реализовалась для молодого человека практически буквально. Голова его словно на са́мом деле заполнилась кипучей субстанцией, которая под мощным напором устремилась куда-то ввысь, проникла через отверстие в игле и длинной струйкой вырвалась наружу. Шприц выстрелил. И это было последним образом, мелькнувшим у парня в голове, перед тем как он погрузился в сладкое небытие.
Что происходило дальше, Слава помнил очень смутно. Безусловно, он не умер, и жизнь его продолжалась весьма активно. О чём он мог судить по смутным образам и разрозненным фрагментам событий, изредка всплывающим в памяти. Вот только некоторые из них были настолько невероятными, что легко могли сойти за фантастический сон. Например, как фута несла его в спальню,
Барби на мальчишнике 