раздувая семявыводной канал, и слегка приподнялась вверх, отрывая коленки молодого человека от пола.
Футанари покачала хайрой вверх-вниз, наслаждаясь своим захватом, а пото́м, довольно взрыкивая, стала "заглатывать" парня ещё глубже, рывками натягивая его на свой штырь. Она не входила в него, не внедрялась, а именно натягивала, заставляя рот наползать на волнообразно движущееся тело, всё ближе и ближе придвигаясь к массивному основанию. При этом Лили откровенно кайфовала от плотного контакта, который создавал для неё мужской организм, столь экстремально растянутый её гигантским органом. Она прогнулась в пояснице, выпятила бёдра вперёд, и чувственно покачивала ими, отрывая молодого человека от пола, и блаженно жмурила глаза. В какой-то момент её хайра резко вздёрнулась вверх, поднимая юношу вверх ногами. Футанари судорожно обняла его, прижимая к себе спиной, резким ударом бёдер вошла ему в рот до са́мого упора и, страстно крича, стала мощно извергаться.
Славке почудилось, что у него реактивный двигатель заработал во рту, настолько ощутимой оказалась подъёмная тяга. Но Лилия не позволила ему взлететь. Крепко удерживая парня руками, она за три-четыре секунды влила в него, по ощущениям, едва ли не галлон своего сока. Пото́м качнула хайрой вниз, извлекая её примерно на треть, и резким ударом засадила обратно, разражаясь вторым извержением.
Несмотря на столь экстремальное воздействие, молодой человек совсем не чувствовал себя пострадавшим. Уже после первого выплеска его тело охватил запредельный кайф, и все последующие вливания он воспринимал в виде потоков блаженства, наполняющих его изнутри. Наслаждение было таким интенсивным, что затмевало собой все остальные чувственные впечатления, оставляя их за гранью восприятия. И возвращались они ненадолго, когда фута протрезвляла Славу с помощью ментальной магии, позволяя тому в полной мере ощутить, с какой страстью она вонзается ему в рот, вплоть до сумасшедшего извержения, уносящего парня на небеса.
Молодой человек чувствовал себя одной большой трубой, в которой тесно скользит массивный поршень. Вот он осознал себя лежащим в постели на спине, пребывая под весьма энергичным воздействием. Лили сидела на коленях за его головой и, судорожно сжимая её руками, со всей дури вгоняла ему в рот свою гигантскую хайру. Причём движения эти становились всё более и более порывистыми. Пото́м любовница вскрикнула, навалилась на него всем своим весом, её хайра затряслась, вздуваясь, и пронзила парня потоками наслаждения. Ка-а-а-айф! И сладострастные крики футанари постепенно удаляются, а уши закладывает странной ватой, издающей ровное пчелиное гудение, которое заглушает все остальные звуки.
Несколько раз Слава просыпался в разных позициях и на разных стадиях обработки. Он успел ощутить себя и на животе, и на спине, и на боку, и на коленях, и вверх ногами. Пару раз имел удовольствие наблюдать процесс с са́мого начала и почувствовать, как Лили в него входит. Но происходило это теперь очень быстро. Фута одним длинным движением заполняла его собой и сразу принималась яростно шпилить, кончая уже через тридцать-сорок секунд и снова отправляя любовника в нирвану.
Слава сбился со счёта, сколько раз его рот принимал любвеобильную гостью, и понятия не имел, куда делась вся влитая в него жидкость. По ощущениям её было так много, что он давно уже мог раздуться, как пузырь. Но ничего подобного, вроде бы, не происходило, хотя юноша не был в этом полностью уверен. Ведь ни одну кульминацию он до конца так и не досмотрел по причине своего опьянения.
В какой-то момент он почувствовал себя сидящим на коленях у Лили, которая жадно пила воду из двухлитровой бутылки, и, поскольку второй рукой она продолжала плотоядно прижимать парня к себе, тот сделал вывод, что ничего ещё не закончилось. Так, собственно, и оказалось.
Мой дядя самых честных правил... 