протёр пыль с подоконника, пощёлкал каналами в телевизоре, но ни одно из этих действий не могло отвлечь от мыслей о том, что сейчас делает жена.
«Это ведь по-настоящему теперь. Уже не просто фантазия, не возбуждающие мечты. Сейчас, в этот самый момент какой-то другой мужчина, которого я не знаю, трогает её, ласкает, а возможно он уже в ней. И что я буду делать, если окажется, что он и впрямь намного лучше чем я? Время разговоров прошло, теперь всё происходит в реальности и вдруг эта реальность окажется для неё настолько привлекательной, что...» - он даже в мыслях не решился признаться в своём страхе, - «Дашенька, Дашенька...Если бы вернуть время назад! Я бы смолчал, сохранил втайне свою одержимость... Дрочил бы на измену, но не признался тебе» - думал он.
Звонок заставил его вздрогнуть. Ужасный тремор рук, мгновенно прилившая к лицу кровь, заставившая покраснеть щёки и уши... Дмитрий на ватных ногах подошёл к двери, как во сне повернул вертушку замка.
Даша смотрела на него спокойно, без какого-нибудь стеснения или страха. А ему стало вдруг страшно. И, чтобы заглушить этот страх, он шагнул к ней, обнял и стал часто мелко целовать милое лицо и только шептал:
— Девочка моя, прости меня, любимая, прости, я только сейчас понял, как много требовал от тебя... Я люблю тебя, Дашенька...
— Всё хорошо, милый, - тихо сказала она, - всё хорошо. Ты всё равно для меня самый любимый, самый лучший. Ты же этого боишься? Оказаться хуже?
— Да, - на удивление легко ответил он, обрадовавшись её догадливости, - ты не сердишься?
— Нет, не сержусь, - ответила она, - но... у меня тоже есть некоторая боязнь...ты не будешь брезговать мной теперь?
— М-м-м... Даша, - простонал он и потянул её в квартиру, захлопнул за нею дверь, упал на колени перед женой и, быстро подтянув юбку вверх, мысленно ахнув, обнаружив отсутствие трусиков, прижался лицом к нежному лобку жены, стал осыпать частыми поцелуями, бормоча признания в любви. Застонал от нахлынувшей радости, что она принимает его, когда ощутил на затылке её ласковые ладони, пальцы, перебирающие его волосы. Это подстегнуло его и он зарылся глубже, сильней прижался к её лобку, жадно, всё сильнее стал целовать, внушая самому себе, что целует то место, что соприкасалось с чужим членом, на которое, возможно, выплёскивалась чужая сперма...
Когда он оторвался от её паха, встал, припал поцелуями к её податливым губам, к нежным щёчкам, услышал её тихое:
— Нравлюсь такая? После него? Ты понимаешь, что он был в моём рту? Его член в моём рту? Тебе ещё хочется целовать меня?
— Да, - только и смог выдохнуть он, стыдясь своего извращённого желания, - да...
Он всосал её губы, целовал исступлённо, жадно, сходя с ума от осознания, что она сейчас передаёт ему какие-то эфемерные, неуловимые, но, в то же время, такие реальные свидетельства её измены.
— Он кончил мне в рот, - успела сказать она ему, когда он на несколько секунд прервал поцелуй, - мне кажется, я до сих пор чувствую его вкус...
— Какой он? – дрожащим голосом, как-то жалобно даже, спросил он, - Какой?
— Горьковатый. Немного солёный. Струя была сильная, много спермы, я чуть не подавилась...
— Дашенька...
— Я не хотела глотать сначала. Но я проглотила... Ты сердишься? Он заставил меня проглотить...Его член был так глубоко во рту, я просто не смогла, проглотила.
— Тебе понравилось?
— Глотать? Ты действительно хочешь правду? Или я должна говорить так, чтобы тебе нравилось?
— Да, да. Правду! – простонал он, предвкушая ответ и боясь его.
Серебрянный молоток Максвелла 