том, чтобы вернуться внутрь и взять большой кусок пеканового пирога (пирог, содержащий сладкую начинку из кукурузного сиропа или патоки с орехами пекан - пер.), который Джесси готовит ежедневно. Я рассуждал так: я много работал каждый день и легко расходовал все калории, которые потреблял. Поэтому небольшой пирог с орехами, не повредит моей талии ни на йоту. Такова была моя теория. Черт, возможно, это даже было правдой.
Я не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Я смутно осознавал, что по изношенной двухполосной черной дороге слева от меня проезжает транспорт - стол стоял, примерно, под прямым углом к дороге - но я не присматривался. От мерцания тепловых волн, поднимающихся от асфальта, у меня разболелась голова.
Я заметил, когда на парковку въехала пара машин с молодыми людьми лет двадцати, но я не был настолько заинтересован, чтобы присматриваться к ним, хотя и услышал несколько женских голосов. Мне едва исполнилось тридцать, но со всем тем, что произошло в моей жизни, у меня было не так много общего с людьми, у которых первой цифрой возраста была двойка.
Я просто продолжал есть и смотреть на вход "Джесси", который находился прямо передо мной. Грудинка, практически тающая у меня во рту, занимала большую часть моих мыслей, наряду со все более яркими образами вкусного пирога с пеканом.
Со стороны двух столиков, заполненных яппи, доносились голоса, но я не прислушивался - пока, наконец, что-то не прозвучало.
— Ты собираешься просто пойти туда и сесть с.. . вон тем ковбоем? — сказал незнакомый мне голос.
— Господи! А что если...? — недоверчиво спросил кто-то.
Это привлекло мое внимание. Помимо старой пары удобных шорт, старой рубашки, которая когда-то была синей, и пары крепких походных ботинок, на мне был кремового цвета "Стетсон", но многие люди в сельском Техасе, носили шляпы такого типа. Я начал оглядываться по сторонам, чтобы понять, кто еще мог быть объектом этого комментария.
— Он мой бывший муж, — коротко ответил другой голос, прервав разговор.
Я хорошо знал этот голос. Я повернул голову немного влево и увидел, что моя дорогая бывшая жена, решительно шагает в мою сторону. Моя первая мысль - признаюсь, совершенно не христианская - была: "Вот черт! Какого черта ей нужно?".
Она остановилась в полуметре от моего стола.
— Я знаю, что ты, наверное, ненавидишь меня, — начала она, —.. . но не могла бы я присесть и поговорить с тобой минутку?
Я положил остатки своего сэндвича с грудинкой и снял солнцезащитные очки, чтобы она могла видеть мои глаза. Мама много лет назад учила меня, что это очень вежливо. В эти дни, я делал это автоматически.
— Я не ненавижу тебя, Фэй, — тихо сказал я.
Ее подруги сидели достаточно близко, чтобы услышать, если я буду говорить громко, но я не думаю, что все, что мы с Фэй говорили друг другу, было их делом.
— Я ненавижу некоторые вещи, которые ты сделала, — продолжил я. — Но ненавидеть тебя, было бы слишком тяжело для меня... это отнимает слишком много времени и энергии. Так что нет, я вовсе не ненавижу тебя.
Я протянул правую руку ладонью вверх, кончики пальцев указали на сиденье скамейки напротив меня.
— Конечно... пожалуйста, садись, — добавил я.
— Ну... Я не стану тебя винить, если ты так поступишь, — вздохнула она, закидывая одну ногу через скамейку и занося другую. Она устроилась поудобнее. — Я действительно, на какое-то время, слетела с катушек...
Я ничего на это не сказал. С моей точки зрения, это была неоспоримая правда, но я не чувствовал необходимости повторять, что чувствую по
Выгул 