в конце двадцатилетней дружбы. В его глазах было гораздо больше страдания по ушедшему, чем у моей жены.
Никогда в жизни я не чувствовал себя более потерянным.
Тогда они оба заговорили, но я не слышал... не слушал. Так же как не мог осознать, что рев ярости исходит от меня, я не мог понять смысл слов, исходящих из их уст. Голова кружилась. Рука болела. Я чувствовал, как в горло поднимается желчь. Со слезами на глазах и пустым сердцем я выбежал из нашей комнаты. Из нашей квартиры. Из нашей жизни.
Здесь прошлое расплывается. Я был в шоке. Следующее что я помню, это то, что я – в гостиничном номере и смотрю в потолок. Мой телефон непрерывно жужжит в кармане, и я так же неохотно беру его в руки, как если бы это было осиное гнездо. Когда я, наконец, преодолел свой страх, то увидела череду СМС от Пита и Лизы, в которых чередовались извинения, беспокойство, страх, гнев. Они умоляли меня позвонить. Умоляли не делать ничего необдуманного, не причинять себе вреда. Как будто я мог причинить себе вреда больше, чем уже причинили они.
Я швырнул телефон через всю комнату, силикон и стекло стоимостью в тысячу долларов разлетелись на кучу мусора. Затем я лег на кровать, рыдая о будущем, которого никогда не увижу, о детях, которых у меня никогда не будет, о доме, в котором никогда не буду жить. Мое тело, измученное последним годом отсутствия заботы и резким шоком от горя, болело и сотрясалось от рыданий. Наконец, я провалился в глубокий и благословенный сон без сновидений.
***
Когда проснулся на следующее утро, на улице было еще темно, я был растерян и потерян. Я огляделся в поисках Лизы, прежде чем вспомнил реальность своего положения, и снова начал оплакивать то, что потерял. Слезы уже иссякли, но на смену им пришла глубокая усталость. Я знал, что мне нужно встать и двигаться, но не мог найти в себе силы посмотреть миру в лицо. Наконец, однако, я начал более рационально оценивать свое положение. Биологическая потребность выжить на время заглушила эмоциональные раны, заставлявшие меня желать смерти.
В своем животном ужасе накануне я бежал, не имея ничего, кроме одежды на спине и содержимого карманов. Я должен был это исправить. Я позвонил на работу и оставил сообщение, что заболел и буду отсутствовать несколько дней, а также номер телефона в гостинице, по которому со мной можно временно связаться. Я знал, что не смогу встретиться с Лизой (и Питом? Вместе? Боже, почему они... нет. Сейчас я не мог об этом думать. Сначала нужно выжить), но я также знал, что мне нужно посетить квартиру, хотя бы для того, чтобы взять достаточно одежды и предметов первой необходимости, чтобы притвориться, будто я все еще жив.
Все еще не придя в себя, я поехал в наш жилой комплекс. Мы все – существа привычки, и я знал, что Лиза каждое утро выезжает из комплекса через одни и те же ворота. Оставалось лишь подождать, пока не увижу, что ее машина проезжает мимо по дороге на работу. И я ждал. А потом ждал еще. К одиннадцати я понял, что либо ее нет в нашей квартире, либо сегодня она не собирается уезжать. Не знаю, что из этого привело меня в большее уныние: то ли она решила остаться на ночь у Пита, то ли мне придется столкнуться с одним из них или с обоими, если я захочу забрать свои вещи?
Это не имело значения. Мне нужна была свежая одежда и туалетные принадлежности, нужен мой
Профосмотр 
webmaster@3iks.ru