свете. Если я и видел его недавно, то лишь мельком, когда мы занимались любовью под одеялом в темноте. Называть это «занятием любовью», честно говоря, слишком громко для того, чем была наша сексуальная жизнь в последние шесть месяцев. Мы постепенно стали относиться к ней как к биологической функции, а не как к всепоглощающей одержимости, которой она была, когда мы познакомились в колледже почти одиннадцать лет назад. Это даже не было простым, привычным совместным удовольствием, каким оно стало в начале прошлого года, до того как мое стремление создать наше будущее разрушило наше настоящее. Мы просто занимались этим, потому что нам нужно было снять напряжение, чтобы я мог сосредоточиться на работе.
Из нашей спальни доносился смех, как хрустальный колокольчик, высокий и сладкий. Я улыбнулся и бросился вперед, надеясь, возможно, найти ее в нашей комнате, мокрую и обнаженную, и заключить в свои объятия. День вместе – да, но как лучше начать его, чем вновь разжечь нашу страсть к занятиям любовью в середине дня, как мы делали, когда были моложе? Что-то, что напомнило бы ей, напомнило бы нам обоим, что наша страсть была лишь отсрочена реалиями стоимости жилья, стоимости воспитания ребенка, но не отвергнута ими.
Затем я услышал другой смех. Глубокий гул, похожий на отдаленные раскаты грома во время приближающейся грозы.
Мое сердце упало. Дверь в нашу спальню была слегка приоткрыта, и я почувствовал, как во мне нарастает страх. Сейчас я был жертвой в фильме ужасов, и знал, что не должна открывать дверь. Я почти слышал, как зрители умоляют меня не входить туда. Но, как и обреченные герои этих фильмов, я не послушался этого предчувствия. И, как и они, был за это наказан.
Лиза, моя жена, моя возлюбленная по колледжу, смотрела в глаза Питу, моему лучшему другу с детства. Его мускулистые руки обхватывали ее, в то время как они стояли в профиль ко мне, и, если бы не ее нагота и полотенце на его талии, можно было бы принять их за свадебный портрет. Ее каштановые волосы были почти черными от воды, которая все еще с них капала. Она смотрела на него с любовью и обожанием, которых я давно не видел, и это отражалось и увеличивалось на его лице. Позади них я увидел, что наша кровать разобрана. Испачканные простыни лежат кучей в углу. В воздухе витает запах секса. Она погладила его грудь и открыла рот, чтобы заговорить, как раз в тот момент, когда он увидел меня.
Он говорил, но я не слышал. Пакет с продуктами, который я рассеянно держал в руке, упал на пол, стеклянные банки внутри разбились. На лице Лизы за мгновение промелькнула целая гамма эмоций: шок, вина, сожаление, затем, наконец, решимость. Ни разу в этой гамме чувств я не увидел любви. Ни разу не увидела страха. Их раскусили, и ничего не оставалось делать, кроме как признаться. Тогда я понял, что ее больше нет. Мы расстались.
Пит подошел ко мне, подняв свои мозолистые руки ладонями наружу, как подходят к раненому животному, которому нужно оказать милосердие. Не волнуйся, скоро все закончится. Тебе больно, но все будет хорошо. Все почти закончилось. Откуда-то раздался гневный рев. Я сократил расстояние между нами и ударил кулаком в скулу его лица. Я сделал еще один замах, потом еще, но он легко увернулся от обоих. Там, где я был бегуном на дистанции, Пит был борцом и боксером. Я понял, что он позволил мне нанести первый удар, что синяк под глазом, который уже начал формироваться, был последним знаком верности
Утро вечера мудренее 
webmaster@3iks.ru