Что хотите, делайте, а я люблю женщин в возрасте. Молодые, если им гормоны не забили мозги, остановят: «Презик надень!», или приходилось вынимать в самый неподходящий момент. А это кайф уже не тот – все время думать, чтобы не капнуть. А немолодым женщинам карбюраторный впрыск самое то – чувство удовлетворения во всех смыслах, и чистый белок.
Ада сегодня была немного пошире, чем вчера, то ли какие упражнения делала, то ли расслабилась в предвкушении. Это мужчинам лучше не расслабляться, а женщинам (некоторым) необходимо. Иначе – вагинизм, спазмы мышц влагалища. Она прыгала сегодня на мне несколько иначе, чем накануне, не наваливаясь на меня худым телом, а чуть откинувшись назад и опираясь на руки. Уж не знаю, оргастировала она на самом деле или только имитировала оргазм, чтобы мне потрафить, но я в нее накончал целое море. Мы немного полежали рядом, обсудили подросшие цены у Егора, обтерлись, и стали собираться на крышу.
Ночью тише, чем днем, хоть на улице, хоть в помещении. Это Нью-Йорк никогда не спит. А Серпухов спит. Но на лестнице мы услышали голоса, едва мы вышли на лестницу, ведущую на крышу. А эхо громкое, потолки в сталинских зданиях высокие, и мы услышали наших девушек. Они обсуждали наши отношения: мои и Ады.
Саша: Томка, а он тебя трахал?
Тамара: Нет, ни разу. Но хуина у него здоровый!
Настя: Он Адку ебет с утра до вечера.
Тамара: Хватит пизди́ть-то! Он ее только раз и драл. Ну, может, два.
— Надо же, угадали! – прошептала Ада.
Саша: А ты откуда знаешь, что у него, ну, эта, хуина большой?
Тамара: Видела. Мы на рынке барахла накупили, и я попросила его переодеться на моих глазах. Он свои трусы снял, а там, девки, дубина!
Настя: Теперь понятно, почему директорша так стонет.
— Ну, хватит! – прошептала Ада и громко, на всю лестницу:
— Девочки! Мы уже идем!
И наши злопыханки заткнулись.
На чердак вела короткая вертикальная лестница, Тамара и Ада забрались легко, а Настю и Сашу пришлось подпихивать под мягко-упругие задки, и тут я вспомнил незадачливого физкультурника.
У школы, как у всякого приличного здания, был чердак, а на полу – толстый слой керамзита – спеченными глиняными катышками. Мы шли по керамзиту, и он шуршал у нас под ногами.
— Как осенние листья! – сказала Тамара.
— Что?
— Это шуршит, как осенние листья в конце сентября.
— Этим нас не напугаешь! – ответила Тамара, а девчонки засмеялись.
Выход на крышу нам преграждал висячий замок. Кто-то повесил его на раму чердачного окна.
— Тут замок, – сказал я.
— А у меня ключа нет, – ответила Ада.
Как будто все замки открываются только ключом...
— Шпильку для волос! – потребовал я.
Герои разных детективов открывают замки по-разному. Шерлок Холмс пользовался отмычками, сыщики попроще – подручным инструментом в виде кувалды и скарпели – длинного зубила для долбежки каменной кладки. У меня не было ни того, ни другого, я взял у Тамары шпильку для волос и с хрустом согнул ее конец под прямым углом. Еще пяток секунд, и канцелярский замок раскрылся.
Фантастическое зрелище открылось нам, когда мы выбрались на гремящую при каждом шаге крышу школы номер четыре. Фантастическое зрелище открылось нашим глазам! Мы стояли, онемев, и смотрели за реку на редкие огни, на темные пустые улицы, на школьный двор, но, главное, мы смотрели на небесный купол, усыпанный ночными звездами. Женщины просто смотрели, а читал звездное небо, как раскрытую книгу.