— Воды и кофе, если можешь... я не могу еще шевелиться.
— Конечно, ma chère!
Альберт ушел на кухню. Зоя последовательно мысленно исследовала свое тело. Оно было ватное, непослушное. Голова в принципе была в норме, но немного кружилась. А вот попа горела огнем, как будто нежный эпителий посыпали перцем. Там везде было мокро и липко. Надо было в душ, но сил не было. Через минуту, собравшись, Зоя все же встала с кровати и качаясь направилась в ванную.
— А что ты рисовал? – Зоя спросила, потягивая ароматный кофе.
— Это твой портрет. Я его сегодня закончил, когда ты еще спала.
— Покажи.
— Позже. Пей кофе. Ты сегодня не торопись уходить. Нам надо поговорить.
— Хорошо. О чем?
— Не торопись. Мне сейчас надо будет отлучиться буквально на час, а ты пока побудь здесь, отдохни, позавтракай. Там на кухне найдешь все, что нужно.
Альберт был уже собран. Он подошел к Зое, сидевшей в кресле, поцеловал ее губы, улыбнулся и вышел. Зоя еще недолго смаковала напиток, затем встала и направилась к столу, где лежал альбом мастера.
Неожиданно для Зои, сверху в альбоме лежали рисунки, напоминавшие какие-то цветы. То ли ирисы, то ли львиный зев. Но, присмотревшись, она вдруг поняла, что это не что иное, как раскрытые лепестки ее больших и малых губ с едва заметным бутоном клитора и звездочкой ануса. Только все это было изображено крупно и на самом деле выглядело красиво. Зоя почувствовала, как краска заливает ее лицо, но не отрываясь продолжала рассматривать рисунки, пока не дошла до главного. Это был ее портрет.
Как и в первый раз, она не узнала себя. Казалось бы, тот же овал и черты лица, волосы, шея и даже цепочка с кулоном... но что-то изменилось. Она подошла с портретом к зеркалу и поместила ватман у плеча, чтобы сравнить себя с рисунком. Те же черты. Это она. Она, но другая - взглядом кающейся грешницы на нее смотрела Женщина.
****
До написания третьего портрета еще остается немного времени, в ходе которого с Зоей происходят разные события, ведущие к формированию того образа, который уважаемый читатель и увидит в финале.
Зоя отложила портрет, но любопытство заставило ее продолжить перебирать папки с рисунками и набросками Альберта, скопившимися здесь за многие годы. Под рабочим альбомом, с содержимым которого она уже ознакомилась, лежала папка с подписью «Зоя». Там лежали те самые рисунки, которые Альберт сделал с ее обнаженной натуры в первый раз. Только теперь рисунки были доработаны до мельчайших подробностей.
Зоя любовалась собой. Комплекс «некрасивой девочки» куда-то исчез. Ей нравилось ее лицо. Оно было живое! Пусть не идеальное, оно передавало живые эмоции и на каждом рисунке было разным. А тело, к которому она привыкла, на рисунках казалось совершенным. Художник не приукрашивал, не старался скрыть дефекты... их или не было, или именно они пробуждали страсть.
Рисунки с деталями будили желание. Грудь с напряженными сосками манила поцелуи и ласку. Раскрытое, еще не сомкнувшее после секса губы, лоно напоминало цветок экзотического растения. А истекавшая из влагалища капелька влаги напоминала нектар, который манил к себе пчелу.
Зоя неохотно отложила свою папку. Под ней лежала папка с подписью «Лера». Первые же рисунки вызвали у Зои неприязненное чувство. С листа на нее смотрела та самая пьяная Валерия, оскорблявшая ее на вечеринке у Николеньки. Первое желание закрыть и не смотреть дальше быстро сменило любопытство. Папка изобиловала обнаженной натурой девушки. Стало понятно, что связь Альберта и Леры длилась достаточно долго.
Тело натурщицы было «фактурным». В народе о таких говорят – «кровь с молоком». Карандаш художника мастерски передавал все
Рождение Ведьминого Цветка. Поцелуй ведьмы. (8) 