- играть в наживку, но в случае, если наживка будет заглочена, кто-то должен был выжить, чтобы рассказать об этом. Сегодня вторник, и это - первый возможный день для действий другой стороны, по словам Фицджеральда, который, как подозревал Джимми, утаил кое-что из того, что знал, но тогда и Джимми не рассказал ему о гроссбухе. Он скучал по своим детям, но их забрала к своим родителям жена его сестры, Лиза, чтобы они были в безопасности.
Когда он смотрел в окно на женский колледж с его зданиями девятнадцатого века, сгруппированными вокруг городской площади Трои, он понял, что не может долго оставаться в тени. Ему необходимо участвовать в действии. Игра в ожидание его уже достала. Он доверял своей сестре, Таре, и ее коллегам следить за Греко, но не был так уж уверен в Полли и Брандте в отношении Паттерсона. По мере того как день ускользал, он нервничал все больше и больше.
***
Стивен Фицджеральд тоже нервничал. Он находился в номере люкс в отеле Midtown Marriott на Манхэттене. Днем он видел всех основных участников группы NYASAV. Они пили кофе и ели бутерброды, которые он заказал в номер, пока он объяснял им, какой выбор у них есть. Они были не слишком довольны. Джейсон Эпплвуд и его группа хотели большой борьбы в судах, но большинство хотело просто извинений от Церкви и какой-либо формы разумной компенсации.
— Они так много у нас забрали. Несправедливо, когда от тебя не требуют что-нибудь вернуть, - сказала единственная женщина в комнате, пятидесятилетняя матрона, красноречиво рассказывавшая о том, как ее совратили в возрасте десяти лет. Стивен предложил равные дозы сочувствия и суровой реальности.
— Лучшее, на что вы можете надеяться, - это разумное возмещение. Адекватного возмездия не будет. Месть, как учит нас Библия, принадлежит Богу. Добивайтесь чего-то большего, чем деньги, и не получите никакого удовлетворения вообще, - сказал им Стивен.
— Но у нас досье?
— Доверьтесь мне еще немного. Мы либо получим компенсацию, либо будет самый большой скандал в истории этого штата, - сказал он им.
Это обещание, казалось, их удовлетворило. Оставшись, наконец, один, он решил принять душ и немного поспать. Он был уверен, что все начнется вечером, и хотел быть отдохнувшим и готовым. Стук в дверь застал его в душе. Он натянул один из гостиничных халатов и открыл дверь, но не без некоторого трепета.
— Сьюзен, ты рано, я думал, мы договорились встретиться в пять, - сказал он, когда она вошла в дверь.
— Тебе не стоит удивляться, что я пришла пораньше. Мне нужно кое-что сказать, или ты думаешь, что можешь просто выбросить меня, как старую пару обуви. Я - твоя жена!
— Я все изложил в записке, которую оставил для тебя, - ответил он.
— «Прости, я больше не могу так жить», - сказала она, цитируя первую строчку трехстраничного объяснения, которое он положил на кухонный стол вместе с обручальным кольцом.
— Я сказал гораздо больше, чем только это.
— Но важно то, чего ты не упомянул.
— Прости, я тебя не понимаю.
Она не ответила сразу, а подошла к мини-бару в номере и взяла себе воды. Затем села в одно из мягких кресел номера и, скрестив ноги, пристально посмотрела на него.
— Ты не упомянул, что мы оба католики и венчались в церкви. Не сказал, что больше не любишь меня. Не сказал, что любишь женщину, ради которой меня бросаешь. Ты не сказал, что изменилось, что заставило тебя бросить меня сейчас, и, наконец, не сказал, что собираешься со мной развестись.
Вернуться в молодость 