мою кровать! Галя, разбуди его, пусть не прикидывается!
***
Только свет забрезжил на утреннем светлом небе, как дом пришел в небывалое оживление. Проснулась Полина и уставила задумчивый взгляд в потолок, буря в ее душе за ночь улеглась и она немного жалела о вчерашней проявленной слабости. Но сожаление было не сильным, а таким, каким может провинциальная барыня пренебрегать мнением придворных. Проснулась и Люсьен на своем твердом диванчике, она улыбнулась солнышку в чистом окне и первым делом натянула свои единственные, высохшие за ночь, розовые трусики.
— Доброе утро, сегодня ясный денек ожидается – Петров день! С Петрова дня зарница хлеб родит!
Это раздался голос Галины. Набожная деревенская баба, она не избегала простых плотских радостей, причем на обоих поприщах одинаково не знала меры. Но одно то, что до утра осталась в своей нарядной ночнушке, уже можно было считать большой заслугой. Проснулся и Юра, он еще не подал голоса, ютился в тесноте узкой постели, но уже был полон сил и оптимизма. Начинался новый день, полный сюрпризов и радостей!
Каждый в доме знал свое дело: хозяйка подготовила свою лавку в надежде на поток богатых посетителей, Люсьен вооружилась веником, Юрка отправился с ведром к колодцу и только Галина, сытая деревенская баба, выбрала своим делом развлечение пустыми россказнями. После завтрака Юрке предстояла самая тяжелая часть работы и она грозила отнять уйму времени – такова уж была доля единственного мужчины в семье. И мальчишка не спорил, он терпеливо выполнял ее, получая в придачу к обязанностям еще и приятные права. Предстояло натаскать из озера воду в бак летнего душа. И при обычных обстоятельствах работа не сулила быстрого окончания, а теперь, когда семья значительно увеличилась, таскать приходилось втрое больше.
Люсьен была с непривычки расточительна, она даже не задумывалась, расходуя драгоценную теплую воду. Но дом в накладе не оставался – она с лихвой возмещала затраты своей покладистой натурой, усердием и широтой взглядов на воспитание юных донжуанов, чем и упрочила свое положение в доме. Не стоит полагать, что, взбираясь по деревянной шаткой лестнице на крышу постройки с тяжелым ведром, Юра воображал своих благодетельниц раздетыми под кривыми струями теплой воды. Это было совершенно ни к чему, а в его положении только усложняло бы и без того простую задачу. Дамочки и сами раздевались по вечерам, прошли те времена, когда приходилось взбегать по скрипучей лестнице на чердак, чтобы через пыльное окошечко подсматривать за ними. Теперь Юра был взрослый и разборчивый молодой человек.
Ведро окунулось в воду в самом глубоком месте и поднялось наполненным доверху. Излишки выливались, пока Юра со всем своим мужским достоинством и статью тащил два полных ведра от озера к постройкам. Потом он приставлял ногу на перекладину лесенки и по одному затаскивал воду на самый верх, чтобы перелить в большой железный бак. Работа спорилась, по счету ведер можно было решить, когда стоит передохнуть, а когда поднажать, чтобы успеть до полуденного солнцепека.
— Юрка! – окликнула Галя с тропинки. – Ты еще долго?
Когда паренек обернулся с лестницы, он сверху увидел, что вся троица прогулочным шагом через густые заросли направилась к берегу озера. Что ж, раз помощников не предвидится, решил Юрка, пора бы устроить перекур. Как был, мокрый и в одних шортах, он поспешил к остальным на то самое место, где раньше любила загорать мама. Женщины встряхнули и расправили два выцветщих покрывала в тени раскидистого дерева на вытоптанной траве и вступили на них босыми ногами. Это было блаженство – среди бела дня, в разгар пекла сидеть возле самой воды и любоваться на раскинувшуюся
Лето на даче и немного осени 