искусным дипломатом, - а ведь замужем не была, детей нет…
Для Елены лучшим выходом было укрыться под окаменевшей коркой бесчувственности, она готова была исполнить любое его унизительное требование, лишь бы не потерять твердость, не поддаться на его мнимую доброту. Жизнь в лагере представлялась ей в виде тускло освещенного, длинного и пыльного коридора, где в глубине сгущаются потемки, но благосклонность этого омерзительного человека не могла придать сроку красочности.
— Ну и ладно, - чересчур мягко произнес мужчина, - ну и молчи. А сейчас мы будем кушать!
Полагаясь на неизменную слабость арестантов – чувство голода – майор выдвинул ящик стола и выставил на видное место большую тарелку с бутербродами. Несколько кусков свежего белого хлеба с ветчиной и сливочным маслом заранее были подготовлены в офицерской столовой и теперь манили взгляды голодных арестанток. Он поднес бутерброд к носу, аппетитно вдохнул запах свежего хлеба и отложил его на тарелку.
— Кто мне хорошенько отсосет, тому и достанется, - мужчина голосом покорил себя за возникшее было желание съесть чужую награду.
Внезапно две женщины рванули с места: смуглянка Милена и раздетая уже сластолюбивая Оксана. Они кинулись к столу, но Милена, по воле случая сидевшая ближе, оказалась первой. Она бесстыдно забралась под стол, оттопырив задницу и торопилась расстегнуть ремень офицера, пока конкурентка не отняла у нее такой возможности. Обладательница скромного интеллекта, она спешно стащила с мужчины галифе и без всякого видимого отвращения всосала полутвердый член губами. Лена печально качала головой, было очевидно, что количество бутербродов было больше, чем майор был способен выдержать оргазмов.
Под столом смуглянка старательно чавкала, пребывая во власти красноречия, пока майор гладил ее по затылку и приговаривал приятности. Для него, имеющего возможность насильно овладевать любой из арестанток, важно было заполучить их добрую волю, хитростью и уговорами растлить и заставить повиноваться.
— Хорошие губки, Милена, умеешь заработать на хлеб с маслом!
Не совсем уяснив сомнительную сущность этого комплимента, Милена что-то промычала и подняла на тюремщика благодарный взгляд. В действительности она не имела особенного таланта, просто заглотила толстую головку и водила ее за щекой, а когда мужчина подавался тазом навстречу, начинала давиться. И все же эта кандидатура казалась офицеру куда предпочтительнее, чем умелая Оксана, совратить которую не считалось особенным трудом.
— Все, все! – мужчина засмеялся, - выпускай, вошла во вкус!
Оксана задорно рассмеялась остротам хозяина, а Милена вылезла из-под стола и грустно посмотрела. Однако, когда майор протянул ей заслуженный бутерброд с ветчиной, она жадно схватила его, подобрала обеими ладонями и принялась поедать, не поднимаясь с колен.
— А ты и проглотить бы смогла?
Милена всунула за щеку хлеб и крошки с ладоней и кивнула, снова не поняв суть вопроса. Оксана вульгарно рассмеялась, но сразу замолкла под взглядом офицера. В кабинете повисла тревожная атмосфера.
Женщины робко и недоверчиво смотрели то на тарелку, то на лицо майора.
— Ну, правда, берите, я же для вас принес!
Женщины начали вставать, они сначала робко подходили, но через несколько секунд уже толкались у стола, обесценивая ненужную жертву Милены. Офицер остановил взгляд на лице Елены, она так и сидела у стены, равнодушно глядя в пустоту. Он подошел, застегивая на ходу ремень, и опустился на корточки перед горделивой арестанткой. Майор понимал, что в любой момент может овладеть ей, но изо всех сил стремился заслужить доверие женщины своей поддельной и неискренней человечностью. За все время Лена не подарила ему ни одного дружелюбного взгляда, сидя у стены одна, она казалась воплощением беспомощного страха.
Привыкшие к тюремной баланде, женщины мгновенно опустошили тарелку
Чукча в чуме ждёт рассвета 
webmaster@3iks.ru