я. А Оля ушла к себе. Ее маме с каждым днем становилось все лучше. И я был рад хотя бы за нее, раз у нас было так хреново.
Хорошо, что мать больше не появилась в нашей квартире. Приехал Долинский, и пришел Олин отец, участковый. Долинский полдня один таскал мамины вещи, отец стоял у окна в другой комнате, а Олин отец стоял и следил следи за обоими. Старые вещи Долинский забирать с балкона не стал, и мы закрыли их брезентом. Потный, словно попал под ливень, Долинский ушел, ушел и участковый, сочувственно пожав нам руки. Отец, наконец, отошел от окна и сказал:
— Кажется, стало легче дышать? Все, начинаем новую жизнь. Думаю, девушки нам помогут. Захочешь ее увидеть, ты знаешь, где ее найти.
Отец упорно не называл имени матери, говорил «она», «ее».
На следующий день отец опять улетел на Онегу, я пошел в школу, и Оля пошла. Наверное, Мария Ивановна тихонько рассказала завуч о моей матери, и все учителя смотрели на меня сочувственно и к доске не вызывали. День прошел хорошо, спокойно, и я начал, как сказала Маша, оттаивать.
Нам с Олей Мария Ивановна не мешала. Правда, мы больше не трахались, а только дрочили друг другу. Оля трепала мой член, а я трогал ее клитор и тер волосатые губы. Маша стояла рядом и смотрела, как мы это делаем, и тоже терла свою пуговку. В общем, идиллия в отдельно взятой квартире. К ночи Оля ушла, а Маша стала со мной разговаривать.
— Хочешь, я поживу у вас пока? – спросила Маша, навалившись на мое плечо мягкой грудью.
Я кивнул. Через пять минут опять:
— Мне съехать или остаться?
— Остаться.
Через три минуты снова:
— Я вам не надоела?
— Нет.
Через две минуты:
— Хочешь, поиграем в нудистов?
Вот! С этого и надо было начинать! А то съехать или не съехать?! Как там у Пушкина? «Я еду, еду, не свищу, а как наеду, не спущу?». Что же это за герой такой, который спустить не может?
Мы истерически быстро разделись, причем я сорвал с нее лифчик, а она – с меня майку, но Маша осталась в трусах. При этом она смотрела на меня как-то испытующе.
— Мне совсем немного осталось до неблагоприятных дней, не захочешь же ты иметь меня в презервативе?
Я затряс головой так, что она едва не оторвалась:
— Буду, конечно, буду!
— Вот и хорошо! – обрадовалась учительница. – А то перед месячными мне всегда жутко хочется! Это означает, что яйцеклетка готова к слиянию со сперматозоидом.
Она показала мне упаковку с презервативами.
— А что делать-то?
Я еще ни разу не надевал презерватива, поэтому был в легком недоумении.
— Мы сначала будем целоваться, потом ласкать груди, клитор, мошонку и член, потом ты войдешь в меня, а когда поймешь, что скоро, вытащишь, и я нацеплю тебе резинку.
— Рискованно, – задумчиво сказал я. – Могу не успеть. И вообще, я толком еще ни с кем не целовался, и уж точно не ласкался, а вот член сунуть могу, это точно!
— Ладно! – решительно сказала Маша. – Я буду тобой руководить.
Мы сели на диван, и она стала мной руководить, то есть засунула мне в рот свой язык и стала сосать мой. Потом она спросила, заглядывая мне в глаза:
— Нравится? Нравится?
— Нет! Если и сосать, то не язык.
Маша задумалась.
— Даже не знаю. Давай попробуем...
Я встал, а Маша, наоборот, встала на колени. Учительница, а стоит на колени перед учеником! Это мне понравилось. Но мне понравилось еще больше, когда она взяла в рот мой член, точнее, одну головку, точно спелую сливу,
Лесная сказка (часть 2) 
webmaster@3iks.ru