В эту ночь мои родители шумели особенно громко. Еще бы, мать вместе с театром уезжала в длительные летние гастроли по странам народной демократии, и они решили отметить этот отъезд так, как положено взрослым людям. Я подкрался к закрытой двери между нашими комнатами, приоткрыл ее совсем немного и в щелку разглядел, что отец, почти лежа на матери, дергается всем телом, а мать громко стонет не то от боли, не то от наслаждения. Моя рука, словно сама по себе, нащупала восставший член и начала свое движение вдоль, туда и обратно, туда и обратно...
Мы с отцом кончили одновременно – он, насытившись роскошным телом матери, лег рядом, и его член, обмякая, выплескивал последние капли семени, а я просто забрызгал спермой белую дверь между комнатами. Отцу хорошо, завтра суббота, и ему не нужно идти в свой НИИ, а мне все-таки завтра в школу. Нет, уже сегодня!
Они немного полежали, пошептались, мать взяла рукой отцов обмякший член, и тот начал оживать, подниматься. Он снова залез на мать, а я пошел спать, в тумбочке нашел клоки старой серой ваты и заткнул уши.
Утром отец поехал провожать мать в аэропорт, а я снова взялся рукой за член, который стоял, как мачта уличного освещения. Да и как не взяться, если мать, стоя на коленях у моей кровати, долго целовала меня и в лоб, и в щеки, словно прощалась навсегда, а не на сто дней. Да так оно и вышло впоследствии...
Когда я вышел из подъезда, Оля уже ждала меня на улице. Оля – это моя соседка по парте, она все школьные годы сидела рядом, и мы помогали друг другу. Я забрал у нее портфель, и мы пошли по длинной липовой аллее в школу. Оля всегда была длинной, а за последнее время, как сказала моя мама, «разбабела», то есть, налилась женской силой в бедрах и, особенно, в грудях. Много она мне не позволяла, мы только целовались и щупались немного в подъезде под лестницей на первом этаже. А еще она была дочерью лейтенанта милиции, и это меня тоже останавливало от более серьезных шагов. А то бы я бы ей бы...
Ну, и училке нашей по литературе и русскому языку я бы тоже охотно вдул, да и не я один. Весь наш класс ее любил, ну, почти все. Девчонки к ней ластились, а мальчишки смотрели с восхищением на ее строгую красоту, а еще потому, что она была старше нас всего-то лет на семь. Про нее говорили, что она крутит шашни с учителем по физике, у которого была жена и двое детей. Но я этому не верил. Пока она не пришла заплаканной и с красным носом.
Мария Ивановна, ни слова не говоря, прошла к окну и встала там, словно увидела Пушкина в карете. К ней подошла Наташа, круглая отличница и наша красавица с бровями вразлет, они обнялись, шептались и так стояли минут пять. Все смотрели на них, а я, пользуясь случаем, гладил Олю по прохладному бедру, и моя рука забиралась все выше и выше, пока не уткнулась в трусы. Оля не осталась в долгу и сжимала ладонью мой бугор в штанах. Пауза с учительницей затягивалась, и Оля зашептала мне на ухо:
— Знаешь, мама все болеет и отцу не дает, а ему надо. Чтобы он не ходил на сторону, мама упросила меня, и этой ночью все случилось. Так что путь открыт. Я приду после
Русалки 
webmaster@3iks.ru