немного газа, а потом выведите нас через волнорез. Старайтесь держаться правого борта канала.
— Какая у нас глубина под килем? - спрашивает она, и я улыбаюсь тому, как она быстро впитывает искусство управления лодкой.
— Достаточно, начинается прилив, так что нам не грозит опасность где-нибудь соприкоснуться. Я крикну, если мы окажемся там, где не должны быть. Расслабьтесь и наслаждайтесь, шкипер!
Она смеется, и я забираюсь на транец позади нее, чтобы следить за тем, где мы находимся. И, в силу моего двусмысленного положения, на нее тоже.
Эм одета в короткие белые льняные брюки и бирюзовый жилет без рукавов. Бретельки ее оливково-зеленого бикини завязаны на затылке обрывочным бантом. На ней палубные туфли (без носков) и модные солнцезащитные очки, надетые поверх потрепанной кепки, которую она натянула на голову. Кончик ее хвостика трепещет на ветру, как вымпел. Я отчетливо вижу веснушки, которые покрывают ее плечи. Она в своей стихии, и мне приятно наблюдать за ней в таком состоянии.
— Отведи нас немного дальше к центру канала, когда мы будем проходить тренировочный док для спасательных шлюпок, - говорю я.
Она кивает и поворачивает руль на несколько градусов влево. Она чуть сдвигает дроссель, и мы набираем скорость. Я смотрю на бревно; мы делаем четыре с половиной узла, что вполне достаточно для прохода и входа в гавань.
— Мы поднимем паруса, как только выйдем из пролива, - говорю я.
Эмма снова рассеянно кивает. Она не сводит глаз с различных маркеров каналов, и у меня есть время расслабиться. Я смотрю, как нам машут экипажи учебного центра RNLI, а также нескольких резервных яхт Королевского флота, которые прибыли в Лимингтон после утренних гоночных тренировок.
Когда мы выходим в собственно Солент, я внимательно осмотриваюсь. Кажется, все в порядке, поэтому, быстро оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что мы свободны от пробок, я киваю Эм.
— Веди нас по ветру и приготовься дать задний ход!
— Да, мэм! - говорит она, отдавая честь.
Я показываю ей язык и вознаграждаюсь еще одним смехом. Затем я принимаюсь за работу, разворачивая грот-парус и генную-парус. Так как сейчас на «Индиго» только Эм и я, то я предпочитаю задействовать всего два паруса, а не больше.
— Яхта вся твоя, неси ее в широкий простор и давай направимся к Коузу! - говорю я, стараясь перекричать хлопанье парусов.
Эм подчиняется, поворачивая руль вправо. Когда мы выходим из ока ветра, паруса наполняются. Я облегчаю "Геную", затем облегчаю "Грот, и вскоре мы идем по ветру в направлении острова Уайт. Эмма переводит двигатель в нейтральное положение и выключает зажигание. Теперь парусный спорт в чистом виде обрушивается на нас: солнце, паруса, хорошая лодка и ветер, чтобы двигать ее. Эм широко улыбается мне, и эта улыбка оказывается заразительной. Я стою рядом с ней у руля и просто развлекаюсь, наблюдая за ней.
— Что? - спрашивает она через некоторое время.
— Ты рождена именно для этого, - говорю я.
— Мы водяные малыши, ты и я.
— Я рада, что ты здесь, - киваю я ей.
Она обнимает меня левой рукой, притягивая мое бедро к своему.
— Я тоже, Белла. Я тоже.
— -
Убедившись, что мы миновали пятиметровую глубину, я спускаюсь в каюту и начинаю завтракать. Все просто: сыр, пармская ветчина и ломтики помидоров на цельнозерновых рогаликах и кофе, чтобы мы были смазаны. Я естественно приспосабливаюсь к качке и качке, когда наш «Индиго» скользит по ветру, едва замечая случайные большие волны. Я поднимаю поднос с рогаликами и ставлю его на подветренное сиденье кабины, затем спускаюсь обратно и выныриваю с двумя чашками кофе. Протягиваю Эмме ее чашку, и она
Опыт и развращенность 