— Вовчик, помоги мне добраться до комнаты, - жалобно попросила она, - сейчас только я...
Сидя с раздвинутыми ногами, соседка выпускала из промежности тонкую белую нить, не обращая внимания на зрителя. Лишь когда она потянула ко мне руки, я помог ей подняться и наши липкие тела плотно прижались друг к другу. Нельзя не признать, что лучше душа в данный момент для нас обоих ничего и быть не могло. Да уж, не в такой ситуации я мечтал прижаться к Юле. Ценой некоторых усилий я втащил в ванную едва стоящую на ногах хмельную соседку, заперся и включил теплый душ. Пока Юля невнятно бормотала, я наскоро поливал себя и ее, намылил завалящимся куском бесхозного мыла наши тела. Может показаться, что намыливать юлино тело - обстоятельство весьма возбуждающее, но в тот момент, когда любой мог застать нас в таком, не поддающемся оправданию положении, ничего кроме страха, я не испытывал. Что касается издержек коммунальной квартиры, разумеется полотенец, даже одной жалкой тряпки, достойной обтереть наши тела от прохладных брызг, в общей ванной не нашлось. Так, оставляя мокрые следы, мы молча доковыляли до комнаты Юли. Внутри стоял накрытый некогда стол, кровать смята так, что даже матрац съехал вместе с простынями. Не малых усилий мне стоило поправить кровать и уложить мокрую соседку.
— Вовчик, простыни... простыни выкинь...
Исполнив странное желание, я угодил даме и уложил ее на голый матрац, хоть это и расходилось с моими взглядами на комфорт.
— Вовчик, не уходи, посиди со мной, мне так плохо...
Я, с трудом понимая, что мне дальше делать, подчинился и присел на краешек кровати, где лицом в подушку ничком лежала бедняжка Юля.
— Они... Они втроем меня, - жалобно стонала Юля...
Я молча слушал и к своему стыду признаюсь, в свете фонарей на Василеостровской улице смотрел на ее ножки и невероятно красивую попу, что так настойчиво скрывалась от меня доселе.
— Вера ушла... мне пришлось одной... понимаешь? Одной....
Юля уткнулась в подушку и ее спина мелко задрожала от плача. Также легко, как я провалился в сон, я от него и отделался. В окне в предрассветных сумерках
уже забрезжил свет и уличные фонари больше стали не так важны, чтобы разглядеть обстановку перевернутой вверх дном комнаты. Ощущение от нежных прикосновений обнаженных тел окончательно вернуло меня в реальный мир. Юля, демонстрируя завидную верность избранной позе, так и спит лежа на животе, спрятавшись в подушке от несправедливого мира. Теплое женское тело едва колышется при каждом вдохе, но к утру его жара уже не достаточно, чтобы побороть мой озноб.
Никто бы не имел повода заподозрить меня в грязных помыслах, если бы я сумел с легкостью убрать свою руку со спины, а колено с мягкой теплой Юлиной попы. Видимо, даже в бессознательном состоянии я счел лучшим для себя положением лечь сбоку и обхватить ее руками и ногами. К счастью, чувство вины в моем возрасте существенно сильнее прочих несформировавшихся потребностей, поэтому я относительно легко променял свое теплое ложе на голом матраце подле красотки, на вертикальное положение. Сколько бы не положил я усилий на то, чтобы как можно тише покинуть комнату, а все ж таки их оказалось недостаточно, ввиду чего опекаемая мной соседка проявила признаки пробуждения.
— Вооовчик, не уходи, - жалобно протянула Юля, - мне так больно.
Болезненное лицо соседки выражало столько страдания, что казалось, только во мне она и видит единственную на свете родную душу.
— Пить хочу.
Я, собравшийся было ретироваться и оставить умирающую в одиночестве, приложил еще немного усилия и выбрал со стола пустой бокал, чтобы налить в него
Причуды богатых 