— Ну вот, опять сука не слушается... — со вздохом протянул хозяин и внезапно прекратил «случку», полностью вынув из нее член. — А ведь я был о ней более высокого мнения. И не стыдно ей?
Элисса жалостливо проскулила, низко опустив голову, выражая покаяние и сожаление о своем проступке. И они были искренними.
— Вот что мне с ней делать? Еще раз такое спускать с рук нельзя, а то все результаты дрессировки пойдут псу под хвост. Похоже, придется немного суку наказать, не правда ли?
— Гав! — тявкнула девушка со страхом и в то же время с радостью, что может как-то искупить вину. Если ее дрянная шкурка попортится в процессе, это будет ей уроком.
Снова позади нее стали раздаваться звуки копошения, рытья в их вещах, попыток найти что-нибудь сподручное. И снова она ждала с бешено бьющимся сердцем, гадая, что ее ждет. Что бы хозяин ни придумал, она сочтет это справедливым, а то и милосердным.
Наконец тот вернулся. Его рука привычно вцепилась ей в волосы и запрокинула голову вверх и вправо. Элисса увидела перед лицом свои скомканные трусики, все еще блестевшие от пропитавших их выделений. Ей не нужно было объяснять, зачем их принесли.
— Сука должна открыть пасть, — подтвердил хозяин ее догадку.
Когда она открыла рот, пряно пахнущая тряпица сразу заняла все его пространство, не позволяя хоть немного сомкнуть челюсти и вызывая неприятное натяжение в уголках губ. Если бы трусики были более открытыми и откровенными и, соответственно, меньшими в объеме, сейчас она переносила бы это куда легче. Но так даже лучше.
— Игрушка в зубах сделает суку более тихой. Думаю, мне нет нужды говорить, что если та выпустит ее из пасти, меня это очень расстроит?
Элисса отрывисто промычала в свой кляп и повиляла попкой, показывая, что все поняла.
— Отлично. Теперь дальше. Суке нужно упереться мордой в землю и завести лапы за спину.
С все нарастающим трепетом девушка исполнила приказание: пригнулась, легла щекой на мох с листьями и свела руки на пояснице. Тут же ее запястья крепко связал еще один короткий поясок, видимо, со второго сапога. По ее телу прошли мурашки. Теперь она стала по-настоящему беспомощна, неспособна как-либо воспротивиться, даже возникни вдруг у нее такое желание. До этого, когда она самостоятельно держала руки сцепленными сзади, это было игрой, которую она могла в любой момент прекратить. А чтобы свести ее подвижность совсем на нет, хозяин использовал еще один ремешок из ее сбруи, предназначенный для крепления ножен за спиной. Он приладил один конец к ее ошейнику, а второй, смотав кольцом, нечеловечески (неэльфийски, если быть точным) сильным ударом пригвоздил кинжалом к проходящему сантиметрах в десяти от ее лица корню. Теперь она была на привязи, и от нее совершенно ничего не зависело. Она отдала себя на чужую милость. И это будоражило ее до невозможности.
— Неплохо выглядит. Суке нравится ее новая упряжь? — спросил тот и, дождавшись радостной реакции питомицы, выражаемой в единственной доступной ей теперь манере, продолжил: — Хорошая собачонка. Ну, а сейчас немного воспитательных мероприятий, чтобы закрепить дрессировку.
Секунду спустя на девичьи ягодицы, издав смачный хлопок, резко опустился ремень, судя по всему, из ее собственных штанов. Элисса, судорожно впившаяся зубами в кляп, прямо чувствовала, как на коже проступает алая пульсирующая полоса. Конечно, ей было очень больно, однако после хлестания промежности это вполне можно — нужно — было терпеть. Хозяин придерживался той же тактики: делал паузы, чтобы она не успевала привыкнуть к боли. Чтобы воспитание лучше усвоилось. Удары прилетали с разных сторон,
Я хочу твоего мужа 
webmaster@3iks.ru