тихо спала, подложив под щеку кулачок, и причмокивала во сне, как маленькая девочка, которой снится леденец. Король спал одетый, и де Монтэль лишь помог ему надеть сапоги. Во дворе уже поставили широкий низкий стол, к которому была привязана Жаккот с широко раскинутыми, словно для объятий, руками и ногами. Рядом со столом стояли оба палача, лейб-медик, скотницы с монастырским козлом, королевский псарь с догом, и грумы с королевским жеребцом.
— Это кто приказал? – не без раздражения спросил король.
— Я, Ваше величество, – ответил де Монтэль. – А кардинал одобрил.
В нескольких словах он объяснил королю, что он задумал, и Эдуард улыбнулся. «Будет весело!», – подтвердил король и в сопровождении графа и мрачной охраны сбежал во двор. Поднялась и Андрэ. Ее влагалище немного болело, растянутое королевским членом, но во всем теле была непривычная легкость, словно она помолодела лет на десять. Она надела рясу и тоже вышла во двор.
Король объяснял толпе то, что ожидает наставницу:
— Сначала ее испробует козел, у него член длинный и тонкий, он проткнет ее лоно, затем – мой любимый дог, кобель Жан, он растянет ее влагалище, а потом мы подложим ее под моего жеребца. У него очень большой член. Это – мое слово!
Монахини, натерпевшиеся от настоятельницы Жаккот, встретили наказание бурной радостью. Они хлопали руками, топали ногами, вздымая пыль, и даже визжали. Королю стоило большого труда, чтобы успокоить толпу и начать экзекуцию.
С козлом проблем не возникло. Ему помогали скотницы, знакомые с животным, и его тонкий член пронзил гимен наставницы, задав направление для дога Жана. Тот, долго принюхивался к промежности, но, наконец, взгромоздился на Жаккот и задал ее влагалищу продолжительную трепку. Его шар не поместился во влагалище обнаженной монахини, но он залил его едкой собачьей спермой. Оставался жеребец.
Бесчувственную Жаккот отвязали, два дюжих королевских грума схватили настоятельницу Жаккот за ноги и потянули ее белое тело, медленно насаживая влагалище на огромный конский член, обильно политый прованским маслом. Она пришла в себя, но лучше бы она оставалась без сознания. Сначала она крепилась, но протяжно закричала, когда грибообразная головка вошла внутрь, разрывая остатки гимена в клочья и разглаживая неровности влагалища. Крики ее усилились, когда грумы принялись двигать настоятельницу туда-сюда, имитируя фрикции. Член жеребца окреп настолько, что старуху пришлось отпустить, иначе ее влагалище было бы разорвано, а такого граф не хотел. И престарелая настоятельница закачалась на конском члене, как флаг на ветру. Наконец, конь победно заржал и выстрелил внутрь старухи пульсирующим потоком спермы, обжигая ее измученное влагалище. Разумеется, после таких процедур от ее застарелой девственности не осталось и следа. А жеребец еще пускал и пускал фонтан за фонтаном, хотя настоятельница уже лежала под конем, залитая спермой с головы до ног...
Выжившую Жаккот и ее подруг оставили в монастыре и перевели на скотный двор, назначив новой наставницей Андрэ. Кардинал вернул старый устав, который был гораздо демократичней, чем старый, и позволял принимать в монастырь всех, и девственниц, и портовых шлюх. Андрэ на посту наставницы сделала немало послаблений, например, отменила телесные наказания. Ксаверий де Монтэль решил ей помогать хотя бы первое время.
— Как же Вы будете наказывать монахинь за проступки? – спросил ее король на прощание.
— Лишу их сладкого! – ответила заметно помолодевшая Андрэ.
Убить Билла ХХХ 
webmaster@3iks.ru