— Коль, у тебя до Ники женщины были? Почему на них не женился?
— Перестал я верить женщинам. А женщины были, просились замуж. У некоторых свои дети были... Извини. Думал, что все вы — бляди и кукушки. С Никой вот стал по-другому думать. Я же говорю по характеру она, и ты, доченька, полная противоположность Люсе.
— А я... Папочка, родненький... , я разве не... нравилась... тебе как женщина... ? Я ведь тоже мечтала о тебе. Нику отравить хотела.
— Дурочка моя. Видел я как ты страдаешь. Но понимал, что это только девичье желание, отдаться любимому человеку. И никогда не позволял себе взглянуть на тебя как на свою женщину. Верил, что однажды ты встретишь такого парня, который затмит твою похоть ко мне. Дождался. Поехали?
— Нет. Я ещё не всю влагу излила. Писить хочу. Мам, ты со мной?
— Коль, пошли и ты с нами. Вдруг там бабайка! Начнёт нас насиловать. Вера, ты же этого боишься?
— С тобой, мамочка, ничего не боюсь. А вот мужчина, на страже наших дырочек, не помешает. Ой, я такая развратная стала.
Мы зашли в лесополосу, пописсали. Я опять цветочков нарвала, залезла в машину, а они решили за одно попить чаю.
— Выходи за меня! — Дождался папа, когда мама посмотрит в его глаза.
Мама молчала. Смотрела в его глаза, не отводя ни на секунду.
— Выходи за меня! — Повторил папа. И я молча взывала: «Мама! Соглашайся! Родненькая, любимая!».
— Прежде чем ты третий раз произнесёшь предложение, выслушай меня. — Будто другой человек заговорил. В голосе появилась скорбь, смешанная со стоном. — Я проститутка. Всё что я имею, заработала телом.
— Сейчас ведь...
— Не перебивай, а то я потеряю нить... Даже сейчас имеющийся у меня опыт, использую для нормального функционирования мотеля. Чинуши просто пьют кровь с таких бизнесменов как я. Мне придётся отрабатывать телом. А это такая же проституция. Только минуя деньги. Согласен делиться женой? — Папа задумался. Я тоже размышляла. — И ещё один изъян. Я падкая на мужчин. Вот увижу самца, не могу устоять.
— Чего ради? — Наконец обрёл речь папа.
— Просто хочу. В таких случаях я перестаю воспринимать себя продажной, расслабляюсь и получаю удовольствие, в отличии от проституции, где изображаю страсть.
— Со мной...
— Молчи. Молчи, прошу. — Видно было что маме очень тяжко было открыться перед нами. У неё видимо голова заболела — она тёрла виски. — С тобой мне зачем изображать страсть? Сам подумай.
— Мамочка, ты ляг в спальнике. — Прошу я.
Мне тоже плохо. Но не от её признания. От понимания того, что её гложет боль сожаления за прошлое. Я ложусь рядом с ней, глажу по плечу, голове. Шепчу:
— Мамочка, какая бы ты не была, ты у меня единственная. Как папа, как Павел. Я тебя люблю как маму, как мать своего мужа, как любовницу. Не ломай свою психику, не соглашайся на брак. Пусть он приезжает, если хочет секса с тобой. С коррупционерами мы как-нибудь разберёмся. С альфа-самцами ты же не часто встречаешься.
— Ты умница, Вера! Когда-нибудь придёт время, и ты захочешь ласки постороннего мужчины... Бог тебе в помощь, быть верной Павлу. Вот тогда приди и скажи ему — хочу другого в постели. Может в лоб получишь, что вряд ли. Может он сам тебе такое предложит. В любом случае правда лучше, чем ложь. Пример твоих родителей тебе в урок.
Я решила отвлечь её.
— Ма, а давай разыграем ситуацию, когда я отпрашиваюсь у Паши. Пашенька, милый мой муж. — Начала я, когда мама кивнула. —
Сверхновая. Часть 1, глава 1 