хлеб майонез, положила сверху по кусочку колбасы и сыра. Получилось по четыре бутерброда. Жаль нет помидорчиков, получился бы настоящий гамбургер. Кофе со сгущённым молоком.
Подошла к кровати где спят мои родные. Папа и Ника. Ничего она не жирная. Просто упитанная. Видела я которые в пять раз полнее Ники.
— Ника, проснись, родная сестрёнка, уже солнце встаёт. — Решила сначала разбудить её. Женщины дольше наводят гигиену. — Пусть папочка поспит.
Ника вылезает из-под одеяла. Ну и что, что оголился низ живота и волосатый лобок. У меня у самой во сне всё перекручивается.
— Вер, ты чего рано встала? — Сестрёнка, потянувшись, зевнула. Накинув на плечи халат, пошла по нужде.
А вообще-то приятно делать родным добро. И знакомым тоже. А незнакомые мне что враги? Нет! Почему бы хотя не улыбнуться им? У меня на душе такая умиротворённость, охота совершить поступок, граничащий с безрассудством. Вот что значит быть свободной! Как только увижу Зину — расцелую. Прямо в губы. Мне теперь не противно.
И Павла поцелую. В губы конечно! А они не побрезгуют? Ведь во мне жил червь. Безобразное исчадие сатаны! Не должны. Они понимают, что я не виновата.
— Вера, так ты чо встала-то? — Сестрёнка не меньше меня удивлена.
— Здесь так хорошо спится, я выспалась. Буди... мужа, нужно торопиться. — Говорю я с небольшой запинкой. А Ника таращится, думает, наверное, что я пьяна или под кайфом. Да, я кайфую!
Сестрёнка идёт к папе, целует его в щеку, шепчет ласковые слова. Я отворачиваюсь от них — у папы утренняя эрекция. Я уже не раз видела такой стыд. Но понимаю — мужская физиология.
Через полчаса папа и Ника наклоняют кабину Вольво. Позвякивая инструментом, принимаются за разбор коробки.
Та-а-ак, что у нас в запасе? Тушёнка говяжья, почти килограммовая банка. Рожки — два кило. О-о-о, да это практически полный набор для макарон по-флотски! Лучок бы сюда, да ещё пожаренный на сливочном масле. До обеда ещё далеко — проснутся хозяева, авось дадут головку. А на ужин у нас будет китайская лапша.
Павел.
Мамочка разбудила ароматом оладьев. Вернее, я проснулся от минета, но осознал это только унюхав оладьи.
— Мам, доброе утро. Ты вообще спишь когда-нибудь? Я засыпал, ты не спала, проснулся — тут полный комплект и еда, и блаженство.
— Я Норма. Робот последней разработки! — Смешно копируя искусственный интеллект, сказала моя ласковая мамуля. — Кажется тебе сегодня надо побриться.
Я провёл внешней стороной ладони по щеке. Да, пора. Не каждый день, а всего лишь по паре раз в неделю, я скоблю щеки и губы.
Гости уже разбирают машину. А это что за красотка идёт к нам? Мама, рОдная. Да это же Верочка. В зелёно-жёлтой курточке, из-под которой виден подол, толи юбки, толи платья. Ножки в капроне. А походочка плавная.
— Можно к вам? — Уже войдя, спросила Вера. — Здравствуйте, Зина. Здравствуй, Павел. У вас тут так приятно спать!
— Здравствуй, Верочка. Да! Тут воздух чист, тишина. Как ты себя чувствуешь?
— Зиночка Макаровна! Я избавилась от паразита. Всё как вы сказали. Теперь я свободна! Можно сделать вот так? — Вера подошла к маме и поцеловала в губы. — И тебя тоже!
Чудо с косичками поцеловало меня. Хоть губы тоненькие, но нежные. Со своей сладостью.
— Ты завтракала? Я оладьев напекла. Зови родственников, пусть попробуют моих фирменных оладушек.
— Спасибо, мы покушали уже. Я бутербродов наделала... Зина, поделитесь с жертвами аварии головкой лука и кусочком масла. Хочу на обед макарошков с тушёнкой сделать, побаловать моих любимых.
— До обеда успеется. Присядь, раздели с нами трапезу.
Проводница по имени Анна 