— Что так заметно? — Голос тихий, не разрезающий мембраны. — А ты?
— Я не девственник. Если ты об этом. И да, заметно, что ты ещё... целка.
— Но ты же говорил, что девушек у тебя не было.
— Не вру! Девушек не было. Есть женщина. Я езжу к ней в город. Сведение для твоего последующего вопроса.
— Чем увлекаешься? — Походу я переборщил. В дальнейшие дебри моей распущенности она не захотела проникать.
— Да в сущности не чем постоянным. Информатика, фитнес. Сейчас как видишь помогаю Зине, — я запнулся, проговорившись. — Тут ведь без мужской силы трудно.
— Ника, тоже иногда называет папу по имени. Они ведь родственные души, коллеги. Пока я с ними не ездила, так они разговаривали, скрепляя его матом. А у меня язык не поворачивается сквернословить.
— В этом мы с тобой похожи. Я тоже не мастак матюгаться. Но их понимаю — временами без такой-то матери болт не открутится. А сама чем увлекаешься?
— В детстве любила лепить фигурки из пластилина. Теперь забросила. Можно сказать — скучаю.
— У тебя экономическое образование?
— Не-а. Средняя школа и всё. Считать могу. По памяти могу считать столбцы цифр, складывать, отнимать. Вот гляну на колонку — могу сказать есть ли ошибка в сумме. Научилась рассчитывать расход топлива. Посмотрю на то, сколько машина проехала от последней заправки, сказать на сколько кэмэ хватит горючего.
— Невероятно! А я в математике балбес. Не абсолютный, конечно, но не до такой степени. Во, я что придумал! Тебе можно с шоу каким-нибудь выступать. Опережать калькулятор. Давай попробуем? Ты пиши колонку трёхзначных цифр, я тоже, потом я подсчитываю на калькуляторе, а ты в уме!
Вера сразу загорелась идеей. Написали по десять строк, положили на стол. Мне понадобилось три минуты. Ей минута. И то она писала на бумаге ответ. Следующая проба — пятизначные. Опять я в проигрыше. Девушка повеселела, сидела раскованно. Говорила спокойно, без взвизгиваний. Мы обсуждали различные варианты шоу. Временами смеялись, как давнишние знакомые.
Ника.
Мы помогли папе залечть на верхнюю полку. Пока он согревался, попросила ево смотреть на стену, разделась голышом. Зина последовала моему примеру. Мы не разговаривая парились. Но я поглядывала на эту женщину. Если не щитать рожениц в роддоме, то я не видела голых женщин. Мы согрелись, вышли в предбанник. Попили чай.
— У тебя есть ребёнок?
— Умер после родов. Травма.
— Судя по разрывам лет пять назад?
— Да, тётенька.
— Называй меня просто Зиной. Ты уже достаточно взрослая женщина, чтобы называть других женщин тётенькой.
— А как вы догадались чо пять лет?
— Вот же разрывы подкожного жира. Если бы это было раньше, то синева не так ясно проступала бы. Позже — тогда можно было посчитать тебя совсем деткой. Кто он?
— Одноклассник. — Говорить правду мне запретили. А так охота поделиться радостью любви с женщиной годной мне в мамы.
— Остыла? Пошли сначала попарим твоего папу. — У меня аж серце ёпнуло. Подумалось чо она скажет «твоего любовника».
— Папа, мы заходим, ты должен отвернуться. — Мне то не привыкать быть голой рядом с мужем. А вот Зина может позастесняться.
Мы начали мыть себя. Волосы мои хоть и короткие, но жирные. Грязь, всякую хуйню-муйню, впитывают. Дважды помыла их шампунем, таким шампунистым, чо еле смыла ево. Зина потрала мою спину, я ей помогла. Ополоснулись. Опять погрелись. Вышли чобы надеть ночнушки. Труселя мои гораздо больше чем еёные. Аккуратненькие такие. Вроде срака не меньше моей, а в таких трусиках кажется менетюрной.
— Ну-с, мужчина, вы готовы к процедуре? — Прям теплом от неё повеяло.
Несносная тихоня 