на Настю, понимаю, что и у неё такие же проблемы. Она ещё и трясётся, бедненькая. Как ты забыла, что мы находимся под заботой Господа? Не бойся, глупая!
Даже я испугалась, когда муж начал поедать Нику. Но нет! Он не проглотил её! Это должно быть приятно, раз Ника обвила его за шею руками и прислоняется грешным телом к нему... К моему! Мужу!
Павел.
Звук подъехавшей «Шнивы» испортил нам праздник.
— Ника, с девушками сидите здесь. Я к Василию.
Мой обнажённый вид вновь удивил мужчину.
— Ты уже троим девушкам попы раскрашиваешь?
— Пока на Нике практикуюсь. Их стращаю. Ты что-то хотел?
— Паш, раз уж ты стал кулаком, то купи у меня за символическую цену трёх коз и четырёх индюков.
— Не успел с коровами разобраться, так ещё с козами... А была не была. Узнай рыночную цену и договоримся.
— Они уже в моей Шниве. Разгружаю?
— Вась, за дом не ходи. Я шорты только накину. Коз и индюков пока во второй от сюда двор, там сарай не успели разобрать. Потом сооружу в здешнем дворе что-нибудь.
Я нашёл шорты, надел их и побежал к дому тёти Поли. Сарай, давно освобождённый от хлама, хорошее место для животных.
— Козам вот мешок сена на первую ночь привёз, индюкам комбикорм в мешке. Я вижу ты торопишься. Ну, счастливо, многоженец. Три жены. Как султан.
— Уже четыре. Первая пока в отъезде, завтра приедут с мамой и тестем. Можешь в обед заглянуть, познакомиться.
— Хорошо, Паш. Давай оплодотворяй.
Лесник сильно газанул — земля вырвалась из-под колёс авто.
Жёнушки сидели на лавочке.
— Паша, Ника говорит, что ты не хотел её съесть. Зачем же ты тогда прикладывался к её губам. — Даша. Любопытная Даша. Хорошая перспектива.
— Я не ем людей. А то что вы видели это называется поцелуй.
— Я целовала икону, руку отцу Захарию. Просто губы приложила и всё. А ты втянул губы Ники, будто собирался...
Я не дал ей договорить. Начал «пожирать». Тоненькие губы исчезли меж моих. Я полизывал их языком, пытался протиснуть его в рот Даши. Голое тельце, прижатое к моему голому телу, дрожало от стука сердца. Девушка забыла о дыхании и только врождённый инстинкт заставил её вздохнуть через нос.
— Подойди. — Сказал я Насте, освободив уста Дарьи. У той заклинила ходовая часть — колени сгибались, а ступни не шевелились. Пришлось самому, оставив сплошное сердце колотиться после поцелуя, подойти к другой жене. — Не опускай глаз... ! Сейчас пионеркой назову и ляжешь ты на бревно.
Дарья
Господи! Умоляю, заставь его повторить! Господи! Умоляю, заставь его повторить! Господи! Умоляю, ЗАСТАВЬ! ЕГО! ПОВТОРИТЬ! Вседержитель!!! Забери мою душу! Но только ещё один раз!
Павел.
Есть такая детская игрушка — ослик или козлик, состоящий из бочоночков, скреплённых ниткой, которая натягивается пружиной. Нажмёшь на неё, и фигура падает. Вот так и Настя упала. Бамс! И сложилась по мелким косточкам у моих ног.
— Пашка! — Ника испугалась больше не соображающей Дарьи. — Хватит девочек пугать.
Присела к Насте. «Собрала косточки». Погладила ту по лицу, волосам.
— Ничего страшного, Настенька, ничего. Наш муж так шутит. Вставай. Вот так. Пойдёмте домываться. Скоро постояльцы начнут приезжать. Ужин готовить.
Настя будто очнулась, подошла ко мне:
— Паш, я не пионерка! — И перекрестилась. — И никогда не буду этой... Шофёркой. А по попе я выдержу. Бей, если провинюсь. — Серо-зелёные глаза подтверждают — не лжёт.
Теперь уже я, глубоко вздохнув, выпустил воздух и поцеловал Настю. Моторчик быстро застучал. Дыхание такое же — забывчиво-принудительное. Но рукой обняла меня за шею. Сосочки попытались оттолкнуть меня от персей.
Пенис, ласкаемый кудряшками лобка, перевоплотился в лингам, полез между
Приятная неожиданность. 