с которыми мы сюда пришли, мы тоже забрали. Ведь пистолет вещь в быту незаменимая. С автоматом по улице особо не походишь. А вот с пистолетом даже в город можно ехать, сунул его в карман и всё. — Костя потуши лампу сынок. Кто знает может нам ещё раз будет суждено сюда вернуться? — попросила меня мама и я кое-как залез на стол, под тяжестью пулеметных лент и автоматов, гасить керосинку под потолком. Кляня нашу рыжую атаманшу последними словами. Ведь возвращаться в этот склеп полный мёртвых полицаев, у меня не было ни малейщего желания. Да и раз кто-то гасил лампу ночью, то и загасил бы её и после нас. Подумал я выкручивая фитиль в немецкой керосинке. Хотя неплохо было бы её с собой взять, ведь она нам бы точно приходилась в Плетнёвке где не было электричества. Но мы все как новогодние ёлки, были обвешаны пулемётными лентами и оружием. И керосинку некуда было пристроить. — Рюкзаки не забываем. Давай сынок я тебе помогу, а ты Толя свети нам. — Марина отдала фонарь Михалычу и тот стал светить им освещая пол блиндажа. Где стояли наши набитые до отказа рюкзаки. — Да не нужно его мне надевать мам. Всё равно его снимать придётся когда через люк полезем. — сказал я матери, которая напялила мне на плечи тяжеленный рюкзак с патронами. — Там и снимешь, а то как ты его потащишь когда скелет возле входа лежит. — сказала Марина повергнув в шок Свету и Оксану. Я видел к в свете фонаря, исказились от страха их лица. — Да не бойтесь девчонки. Мы его случайно зацепили когда ходили люк открывать и он упал на пол. — соврала Марина своей подруге и племяннице Михалыча. И перекрестившись мы пошли в спальное помещение ведомые нашей бестрашной рыжей атаманшей. Я как всегда замыкал отряд, и шёл позади тёти Оксаны. — Переступи ты через него и всё. — говорила моя мать Свете, которая боялась переступить через скелет бойца лежавший у дверей. — Костя, давай сынок лезь первым, а остальные за тобой полезут. Я тут останусь и подстрахую в случае чего.— приказала мне Марина и я сняв рюкзак с патронам с плеч, волоча его за собой, полез через довольно широкий лаз из блиндажа наружу. Ползти мне пришлось в кромешной темноте метров десять по подземному ходу. Который вел из укрытия полицаев наверх. И только когда вверху замаячил свет, я вздохнул с облегчением. Через минуту я вылез из норы по которой полз в лесу, и упал на спину. Надо мной было синее небо, светило солнце и что удивительно, в лесу пели птицы. Трещали сороки кем-то напуганные, стучал дятел в глубине леса по дереву, чирикали скворцы и другие пернатые обитатели лесной чащи. А ведь когда мы сюда шли вчера через болото, птицы в лесу не пели и он выглядел зловеще. И что ещё было удивительно, что ни каких следов ночной бури на острове не было видно. А деревья стояли целые и невредимые. Хотя я сам вчера слышал их треск и как они падали сломленные ураганным ветром. — Костя, помоги мне сынок. — услышал я внутри норы, голос тёти Оксаны и протянул ей руку помогая женщине тащившей за собой рюкзак с " панцершоколадками". И в добавок увешанную оружием и пулемётными лентами, вылезти наружу. — Да какой я тебе сынок Ксюша? Ты молодой стала родная моя. — воскликнул я увидев в свете летнего дня, вылезшую из подземного хода
Кровные узы 