девичьего влагалища. Не нашел, желание окончательно затуманило голову, не сдержавшись, ухватил девицу за бедра, толкнув несоразмерно раздутую от желания "колотушку" в узкое лоно. Толкнул слепо, по наитию, приглушенный стон, вырвавшийся из стиснутого рта Настенки, указал, что путь выбран верный. Конторщик также ощутил боль не меньшую, узка была тропа -тропинка заветная, между ног девичьих скрытая. Стиснув зубы, задвигался, стремясь разжать тиски влагалища. Наконец боль отпустила, получив возможность заскользил, заелозил в тесноте девичьей "лодочки", пришло, наконец-то, наслаждение обладания телом женским. Забыл даже, что перед ним неопытная и неумелая девица, может быть впервые принимающая мужскую плоть. Настенка закусила нижнюю губку, молча принимая его, только слезинка из-под реснички скатилась вниз по бледному худенькому личику. Увидев это и опомнившись, конторщик как мог, обуздал похоть и завершил начатое осторожными, неглубокими движениями, излив накопившееся не в глубину плоти Настенкиной, возможно уже готовую к зачатию, а на коричневые крашеные половицы дощатого пола... - Придешь еще? - Приду... - Давай сегодня вечером? Чтоб дело в долгий ящик не откладывать. Как? Сможешь? - Не знаю... - Приходи, буду ждать. Девочка неслышной мышкой выскользнула в сумрак осенний, все происшедшее через пару секунд казалось конторщику сном. Наскоро умыл лицо под рукомойником, обтерся полотенцем льняным, Федор Максимович уселся за стол и предался приятным мечтаниям. Неужели эта девка станет любовницей? Закурив, прошелся по скрипучим половицам, подбросил полешек березовых в радостно загудевшую печурку. Сомнения от долгого ожидания и нетерпения лезли Федору Максимовичу в голову. - Как бы не надула, шельма. Они хитрющие, одно слово каторжная кровь, хоть и мала по годочкам, а власть над мужчиной чувствует. Все они тут варнаки, норовят украсть чего или объегорить - мелькало в мыслях, курил без остановки одну папироску за другой. Сладкие размышления были прерваны гомоном пьяных рабочих пришедших. Когда они ушли, попытался было вернуть утраченное настроение, но, оно было испорчено, посему Федюша и завалился спать. Проснулся, когда стемнело. Поднявшись, Федор Максимович зажег лампу, закрыл ставни, заправил спиртовку и стал кипятить воду на чай. Дневное приключение понемногу теряло свою остроту. Осторожный стук в задребезжавшее оконце вернул его на грешную землю. - Настенка? Ты что ли? - не веря себе, негромко спросил конторщик. - Ну... - Пришла, не обманула - ахнул про себя и пошел скорехонько открывать дверь. Еще в темных и сырых сенях привлек к себе, в нетерпении крепко поцеловал, в засос, аж дыхание перехватило. И ничего не осталось вокруг, все исчезло, растворилось, ничего на свете, кроме податливых обветренных губ, хрупкого тела девичьего и тяжелого дыхания. Он целовал Настенку как взрослую бабу, крепко, жадно, понимая, что теперь будет все, все до конца Суетливо потирая руки, запер на засов дверь, вернулся к девице. Подняв ее, легкую как пушинку, на руки, понес в комнату, находившуюся рядом. Нащупав в темноте кровать, подтолкнул девку, принуждая ее лечь, сам сел возле. Настенка легла ничком, и ни звука. Конторщик принялся торопливо ее раздевать, она слабо отталкивала его, но скоро осталась в одной рубашонке. Он и с себя снял все, улегшись рядом, принялся целовать и щупать девку. - Любишь хоть, это дело? - Люблю... - А дозволишь ? - Чего?.. - Дурой-то не прикидывайся, ежели уж дала раз, так давай и вдругорядь. Раздвинь ноги, вот чего. Я ведь не задарма,
Лесная история 
webmaster@3iks.ru