на Мод — сначала грудь к груди, потом киска к киске, — и девушка почувствовала, как на нее навалилась тяжесть тела ее матушки, как руки крепко обхватили ее; а после, когда дочь оказалась в полной ее власти, она начала медленно и похотливо двигаться на ней так, как будто лежала, насаженная сверху на мужчину.
Едва Хелен начала возбуждаться, двигаясь верхом на Мод, как та воскликнула совершенно неописуемым тоном изумленного восторга:
— Ооо! Оооооо! Мамочка... милая...! — и все это заставило Элис снова покраснеть, то и дело смущенно поглядывая на меня. Я подошел к ней и обнял, заметив, как она прижимается ко мне, дрожа от эротического возбуждения. Хелен же, очевидно, разожгла в своей дочери неописуемое вожделение, потому что Мод теперь дико завелась, металась под матерью и яростно приподнималась, словно желая еще теснее прижаться к ее норке, страстно целуя свою новую любовницу. Внезапно она яростно изогнулась, а затем впала в восхитительный трепет — нежные поигрывания Элис так воспламенили ее, что для того, чтобы кончить, ей почти ничего более не потребовалось.
Поняв, что произошло, Хелен остановила свои движения и с любовью упокоилась на Мод, принявшись горячо ее целовать, явно наслаждаясь оргазменным трепетом и судорогами, сотрясавшими ее дочь. Вскоре девушка вновь начала отвечать на сладкие провокации матери и возбуждаться под Хелен самым непосредственным и похотливым образом, что вновь привело хозяйку дома в развратное неистовство. С дико вздымающейся попкой и выпуклыми изгибами бедер женщина еще теснее, чем когда-либо, прижималась своей киской к любовному устью дочери, терлась клитором о ее норку, пока та снова не впала в экстаз. Тут внезапно тело Хелен напряглось и замерло, затем ее охватила неописуемая дрожь, и с бессвязными восклицаниями и судорожными вздохами она безумно потянулась к киске Мод, а затем упала и осталась неподвижно лежать на ее теле, — если не считать сладострастного трепета, который сотрясал ее с каждым оргазмическим спазмом. И вот мать и дочь лежали в экстатическом бреду, прижавшись друг к другу своими норками, полностью поглощенные сиюминутными ощущениями и божественным наслаждением, которое они впервые в жизни взаимно дарили друг другу.
В восторженном молчании мы с Элис наблюдали за этим сладострастным эпизодом, и когда горячечная кульминация прошла, девушка повернулась ко мне и хрипло прошептала:
— Джек! Ооооо, милый! — и умоляюще посмотрела мне в глаза. Я понял, чего она хочет и, притянув ее ближе к себе, скользнул рукой вниз к ее пульсирующей и возбужденной сокровищнице. Она была так безумно возбуждена, что потребовалось лишь одно или два быстрых, но нежных движения моего пальца, чтобы заставить ее экстатически выгнуться, и волна ее трепетного восторга, когда она стояла прямо, поддерживаемая мной, почти сбил меня с ног. Но с большим усилием мне удалось овладеть собой, потому что через минуту-другую мне предстояло трахнуть Мод, и посему я велел девушке бежать, привести себя в порядок и принести на обратном пути перья. Затем, желая посмотреть, как теперь Хелен и Мод, после утоления их похоти, будут смотреть, очнувшись, друг на друга, я стал внимательно за ними наблюдать.
Очень скоро, с глубоким вздохом полного удовлетворения, Мод мечтательно открыла глаза — казалось, она почти не сознавала этого; но когда девушка обнаружила, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой и поняла, что мать возлежит на ней, события этого вечера мгновенно вспыхнули в ее уме и от мысли, что она только что была изнасилована собственной матерью, горячий румянец разлился по щекам и груди. Когда же ее глаза встретились с моими, пленница застонала ещё сильнее, чем когда-либо, но потом,