Анжела Мельская, выпускница 23 - его музыкального училища была способной пианисткой. В свои 18 лет она уже успела погастролировать по России и даже поучаствовать в международных конкурсах, где неизменно занимала призовые места. Но вот до заветного Гран - при все как-то не дотягивалась.
Не хватало чего-то такого неуловимого в ее игре, что позволило бы увенчать заветной вишенкой победы этот праздничный торт ее концертов. Каких только репетиторов не нанимали родители для Анжелы: папа - известный музыкальный критик и мама – педагог по вокалу. Помнится был привлечен даже профессор из Италии, увенчанный лаврами славы, небывалый по своим способностям специалист раскосый и очень энергичный. И ему действительно удалось значительно подтянуть подопечную вот именно в плане исполнительской техники. Однако вывести ее на победу он так и не смог, как ни старался.
И тогда Надежда Альбертовна, учитель математики той средней школы, где раньше училась Анжела, посоветовала ее родителям показать дочку одному замечательному педагогу по клавишам, который, с ее слов, в плане становления учеников действительно добивался ошеломляющих результатов.
Надо сказать, эта самая Надежда Альбертовна, особа незамужняя, а потому праздная, была страстной поклонницей фортепьянной музыки, и с этой точки зрения начинающая пианистка Анжела была ей симпатична, хотя и не смыслила в алгебре не бельмеса. Репетитор же, о котором теперь идет речь, мягко говоря, был человеком неоднозначным.
Когда-то имя этого пианиста гремело на весь свет. Потом же, буквально в один день, он исчез из информационного поля, словно его и не было там вовсе. Говорили, то ли спился, то ли с мафией какой-то связался, ну, словом, нелады у него с жизнью, а потому, мол, не до музыки. На самом деле правдой было все: он и спился, и с мафией связался, но причина его отхода от гастрольной деятельности крылась не в этом, или, точнее, не только в этом. Просто однажды, с крепкого бодуна, осознал Роман Борисович - именно так звали этого музыканта - что сам он ничего нового предложить миру в плане музыки не может, а «перестукивать» (именно так он называл игру на рояле) чужие пассажи, вкладывая в них свою душу, - «дело скушное и бессмысленное».
Это с юности он, подававший тогда большие надежды, лелеял амбициозную мечту открыть восьмую ноту и создать музыку нового образца, приняв за основу восьминотный стан. С годами эта дурь вылетела из его головы, и он понял наконец, что сколь пытливо не вслушивайся ты в окружающий мир, консервативно звучит он – проклятый - семью нотами и новой нотки не шлет, как ни проси.
Озлобился тогда виртуоз на этот скупой и бездушный мир, забросил гастрольную деятельность, сделался простым настройщиком роялей и неплохо сытно и пьяно в общем-то жил, поскольку имел абсолютный слух и, шутя, настраивал любой инструмент, даже такой, который был в плачевном состоянии, иногда не имея при себе даже и камертона.
- Если инструмент в сухости держал, изволь, я тебе его настрою, - говаривал он, бывало, заказчику своим могучим басом, раздумчиво двигая кустистыми бровями с дымком седины.- А если ты его в сырости мариновал, тут к настройщику не лезь, а вези его прямо на свалку.
Вот к этому именно репетитору и посоветовала обратиться Надежда Альбертовна родителям Анжелы.
Надо сказать, наш герой, тот самый Роман Борисович, иногда, скучая от безделия, действительно брался за репетиторство, но не из-за денег, а, как это принято говорить, из любви к искусству.
С его точки зрения путная музыка шла не от каких-то там высших духовных исканий, или несчастной любви, а от простой мещанской похоти. И все исполненное
голышом по лесу(продолжение3) 
webmaster@3iks.ru