И нечего, Дашка, стесняться. Мы ему ни чем не обязаны. Подпишет завещание — оставайтесь, а нет, так билет в руки и айда назад. Пусть сам кости свои волочит по квартире.
В тот же вечер Даша уговорила мужа ехать. В своем МТС он получал 20 тысяч, карьер никаких, в общем, особо терять было нечего. За такие деньги работу всегда можно было найти. Да и уговаривать Женю особо не пришлось. С тещей у сироты Жени отношения были не ахти, а молодая семья ютилась у матери супруги.
Да и перспектива жить в портовом городе привлекала любящего море молодого человека. А еще он неплохо рисовал, а в Феодосии — дух Айвазовского!
В общем, собрали вещи, включая два Дашиных купальника, и уехали.
Дядину квартиру, в том числе и окна, которых, к слову, было много, племянница отмыла до скрипа. Перестирала белье, постелила в дядюшкину купель новый комплект белья и взялась откармливать больного родственника, сбалансировав ему рацион, покупая сметанку, чернослив, орехи, шоколад.
Варила горячий бульон на курочке и кормила больного чуть не с ложечки. Тот был просто счастлив. Говорил, как они теперь заживут. Причем сам уведомил практически сразу, как гости переступили порог квартиры, что квартиру и все движимое — недвижимое он подпишет им.
Женька особо не лез в дела жены и ее дяди. Посещал музеи, его видели на пляже. И всех делов — то у него было, что подстраховать дядю, когда он по коридору двигается в туалет или в душ. Делать это было не сложно. Дядя был мужчиной мелким, худощавым, с впалой грудью и тонкими руками. Лишь его голова была лысой и большой.
Да и держался он на своих ногах в целом сносно.
Даша же души в новоявленном родственнике не чаяла, она искренне любила его, как отца, всегда была рядом, готовая помочь, заполошно готовая ухаживать за ним. О том наследстве она и думать забыла, ей хотелось, чтобы родной человек пожил по дольше.
И не был он ни чуточку сварлив, ни капризен. Вполне себе добрый, воспитанный человек.
От такой заботы, от любви, от хорошего питания он вскоре почувствовал себя лучше, в его глазах появилась искра, припадки стали очень редки, фактически сошли на нет, правда ноги у него никак не приобретали достаточную твердость, и он чаще лежал на своей узенькой, чистенькой кровати.
Его комната, буквой Т, через коридор, располагалась по отношению к комнате молодоженов. Обе двери всегда были открыты, чтобы слышать дядю.
Где-то дней через пять после заселения молодой семьи в феодосийскую квартиру, с утра, часов в десять, уже после того, как Даша покормила дядю горячим, сытным завтраком, Женька сказал, что идет писать пейзажи.
Впрочем, чтобы он ни начинал рисовать — пейзажи или натюрморты — рука помимо его воли, начинала выписывать девичий образ, и у молодого художника неизменно выходил портрет его возлюбленной, его музы, жены Даши.
Прихватив все необходимое, Женя ушел, а к дяде явилась участковый врач с плановым осмотром, переобулась в прихожей в тапочки.
Это была статная, высокая женщина, лет 45, одетая, впрочем, безвкусно.
Даша не хотела им мешать, однако подслушивала из коридора их разговор. Она знала, что скромный дядя сам не расскажет ей о своих болячках, и надеялась из беседы врача и пациента узнать о его состоянии.
- Да вы молодцом! А не стыдно так безобразничать, ведь у вас в доме молодежь? - Спросила дядю доктор каким-то очень низким, почти мужским голосом. - Они свои, - кашлянул старик. - Мне трудно то и дело одеваться и раздеваться. Лучше я голый полежу.
Даша сначала не поняла, о чем это он. Потом вспомнила, что тело дяди, когда она
Отдых с лечением, часть 1 
webmaster@3iks.ru