реальность. Глубокая, убедительная и... - Уууууууугхххххх... Тедди... Я сейчас испытаю оргазм... оооооооооххх... боги... я так тебя люблю.
Теодор мог бы тоже сказать, что любит ее. Он был так далеко. Но он все еще продолжал сосать, поэтому только мычал, касаясь ее плоти. Он впился своими пальцами в круглые шарики ее попки, наслаждаясь дрожью ее экстаза. Он чувствовал, как по его пижаме растекается влага, когда она извергала потоки из своей киски. Ему было все равно. На этот раз он не стал отстраняться. Она сказала, что готова на все, и он собирался испытать ее. Он проверит, насколько она предана ренессансу их отношений. Он выплюнул сосок изо рта.
— Мама... мама... эй... мама - Он не мог говорить с ней, когда ее сиськи закрывали ему лицо.
— Oooххх... да... да... дааааагх? -Пенелопа спустилась с "небес". Она сидела прямо, ее бедра двигались гораздо медленнее. Не торопясь, она сняла перчатки, улыбаясь тому, как ее руки осветили его лицо. Она обхватила голыми руками свои груди, сжала их и размяла - Что ты... ммм... предпочитаешь, руки или... грудь?
— Эмммм... и то, и другое - Теодор не мог решить. Он увидел обручальное кольцо своей матери. Он предположил, что она нашла его после своего возвращения. Это заставило его вспомнить об отце. Феликс Ниша плохо воспринял бы неверность своей жены. Почти наверняка именно это нарушило бы обычное спокойствие отца. Но это была проблема другого дня. Сейчас же все было здесь и сейчас, и Теодор должен был проверить ее - Ты сказала, что я могу получить все, что угодно, верно?
Бедра Пенелопы остановились. Она кивнула, положив правую руку на его щеку и нежно поглаживала заживающий порез. Она увидела, как он вздрогнул от прикосновения кожи к коже. Она не отпускала его руку.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я могу использовать свой рот. Руки. Мою грудь - Она хихикнула - Я знаю, как сильно ты любишь мои руки и грудь. Ты выберешь и то, и другое, я уверена.
— Я хочу быть внутри тебя, мама - Теодор посмотрел на нее самым решительным взглядом, на который только был способен. Обычно ему так хорошо удавалось изображать свою непреклонность, но это было сложнее, когда он наслаждался ее обнаженной красотой - Внутри, я хочу быть внутри - Он кивнул вниз, туда, где ее киска покоилась на его члене, а между ними было несколько слоев промокшей одежды.
— Ох... - Ее глаза расширились, а лицо стало спокойным. Он был таким стойким, когда она набросилась на него раньше. Она не ожидала этого - Ну... я сказала, что дам всё. Но неужели ты действительно этого хочешь? Ты вышел оттуда. Разве это не было бы... странно?
— Я знаю по опыту общения с Викторией, что ничто другое не похоже на киску. Ни твои сиськи. Ни твои руки. Ни твой рот. Все это... превосходно. Но я хочу быть внутри тебя - сказал Теодор.
— Я должна вмешаться - Голос Уинифред прозвучал в комнате из динамиков - Мне кажется, что вы оба не очень хорошо соображаете. Вспомни, что я говорила о твоем Рубиконе, Пенни.
— О чем она говорит? - Теодор поднял брови.
— Ни о чем - Пенелопа затрясла своей головой - Это не имеет значения - Она подняла глаза к потолку - Больше никаких вмешательств, Уинни. Это приказ. Мы оба прекрасно соображаем - Это может оказаться неправдой. Мой разум плавает под такими страшными и манящими мыслями. Но... хорошая мать решительна. Она снова посмотрела на красивое лицо сына - Я бы сделала
Курсантские были 