На следующий день они снова поехали в центр, забрали ее машину и еще несколько коробок из ее офиса, затем поехали в полицейский участок в центре города. Субботний день не казался напряженным временем для полиции Сиэтла, и большое здание казалось полупустым. Они провели два часа, заполняя бланки и ожидая на жестких пластиковых стульях, прежде чем им дали какой-либо совет. Очевидно, перегруженный работой детектив не чувствовал особого смысла предпринимать какие-либо дальнейшие шаги. Сотни мужчин соответствовали описанию, которое было у Коула и Моники. Детектив позвонил в службу безопасности здания, и выяснилось, что камеры видеонаблюдения на той неделе не работали, поэтому фотографий нападавшего не будет.
Вернувшись домой на своей машине, Моника выбросила остатки своего испорченного костюма в мусорное ведро и решила продолжать жить своей жизнью. Перенос последних своих вещей в дом, который она теперь делила с Коулом, помог занять ее мысли.
Следующие несколько дней у нее была небольшая паранойя, но к тому времени, когда она явилась на работу на своем новом месте, она смогла успокоиться, по крайней мере, внешне. Работа оказалась именно такой, на какую она надеялась. Концентрация, которая требовалась, чтобы ввести себя в курс дела, помогла ей почти полностью забыть этот пугающий эпизод.
Помимо повышенного интереса к безопасности и внезапного увеличения числа походов в оружейный клуб, единственным долговременным эффектом была неспособность чувствовать себя покорной. Даже когда они с Коулом занимались своими сексуальными Д/С играми, прекрасное чувство, которого она когда-то жаждала, отсутствовало. Это было так, как если бы она хотела отрицать существование этой части своей личности.
Полагая, что природа возьмет свое, Коул просто ждал. Он верил, что такой покорной от природы девушке, как Моника, рано или поздно придется вернуться к своей обычной личности, а он был терпеливым человеком. Он также был очень сильно влюблен и знал, что примет любую форму сексуальности, которую она проявит.
Даже без искры доминирования и подчинения их сексуальная жизнь все еще была активной. У них обоих было здоровое либидо, и совместная жизнь давала им массу возможностей наслаждаться друг другом. Коул позволил ей проявить инициативу и определить, когда они добегут до большой кровати и вместе нырнут под одеяло. Он скорее наслаждался возможностью исследовать эту новую область ее сексуальности. Ее утешало сознание того, что он все еще любил ее, даже когда она не могла быть покорной.
Уютно устроившись в постели первой дождливой ночью северо-западной осени, он почувствовал ее теплую сухую кожу и вдохнул ее здоровый, слегка надушенный аромат. Он решил спросить ее, как она относится к своей покорности. Правой рукой обхватив ее за узкую талию, он тихо спросил:
—У тебя в последнее время были какие-нибудь извращенные желания?
—Это трудно описать, любимый. Я могу сказать, что мои подсознательные чувства все еще там, но когда они пытаются всплыть на поверхность, я просто загоняю их обратно и жду, пока они уйдут, —в ее голосе слышалось едва уловимое напряжение, которое раскрывало масштаб проблемы.
Он прижался ближе, крепче обхватив ее грудь.
—Это печально. Тебя это беспокоит?
—Да... беспокоит, но я не знаю, что с этим делать. Возможно, это займет много времени. Я бы хотела снова стать собой. Я просто слишком боюсь этого. Кажется, я не могу расслабиться и позволить этому вернуться.
—Согласно Руководству Хозяина, я должен хорошенько отшлепать тебя, а затем трахнуть в задницу, но... будучи слабаком-Хозяином, я... я готов ждать столько, сколько потребуется.
Они оба усмехнулись при этой мысли, зная, что он никогда не попытается заставить ее подчиниться.
—Я полагаю, ты могла бы обратиться к психотерапевту, но я не могу представить, что они скажут, когда ты скажешь им, что хочешь