по себе! - Казалось, что я предал его: из двух самцов самочка выбрала меня, и теперь он будет один в комнате! Самка улыбнулась мне, и ее улыбка окончательно стерла с красивой женщины привычную повседневную маму. Я присел с краю, любуясь возлежащей на подушках нимфе. Распущенными волосами, прикрывающими голые полные плечи, и открытой до белой, нетронутой загаром кожи грудью, порывающейся, словно, тесто из кастрюли, вылезти из халата.. - Смотрел, и прощал ее, … и оп-равдывал себя!- Поближе! – сказала она тихо, согнула и отвела в сторону колено, тут же скинув халат с бедра и оголив в контрасте со всем телом белую, не укрытую трусиками кожу.- Поближе! – повторила она и поманила к себе голой ногой, - покачивая коленкой, она рис-ковала полностью оголить себя, - край халата уже был готов сделать это! Я обещал себе, что не дам в обиду отца, и с радостью приполз к ней на коленях, разыграв собачку, подбежавшей к хозяйке за кусочком сахара. Маменька эту собачку сгребла в охапку, и уложила рядом, прижав к своей груди, - холмик в моих штанах вырос моментально, настолько уютно было голове! Я попытался посмотреть виден ли он, но маменька не дала сделать это, - «Успокойся, сынок! Теперь все под маминым контролем!» - ухмыльнулись ее глаза. Мама кормила меня, вспомнив, как кормила маленьким: пачкала творогом, сметаной, су-пом. Утерла пару раз ложкой, а потом слизывала языком, и пачкала безбожно, каждый раз при-кладываясь к губам своим ртом. Я поджимал губы, но пальцы мамы сжимали щеки и собирали губы в бантик, которые тут же исчезали у нее во рту. Она расшалилась и начала красть из моего рта кусочки мяса, языком ловко доставала их, самодовольно жевала, потом разжимала мне челю-сти и сплевывала обратно в рот. Я сопротивлялся, но тщетно, она играла со мной по своим пра-вилам, и мне ничего не оставалось как только визжать да ерзать придавленный и зажатым ее но-гами, сплетенными с моими в тугой клубок. Перед сном зашел отец. Поговорил о футболе, открыл томик Томаса Манна, и оставил ме-ня одного. Но то, что еще вчера до полуночи с упоением читалось сейчас было не интересным, глаза бегали по строчкам, но читали секунды-буквы и минуты-слова этого прожитого дня. Я выключил свет и лег в постель. Крутился. Вертелся. Лежал на спине, боку и животе, в струнку выпрямлял ноги и сворачивался калачиком, но боль, охватившей низ живота, и тошноту унять не мог. Эрекция, которая весь этот день была не прошенной и постоянной, не прошла бес-следно, - она выжала все силы! Будь руки свободными, я бы быстро и тихо разрешил проблему, но сейчас только и мог, что тереться о простыню, что я и делал, и, признаться, наплевал на пре-дательское поскрипывание кровати и на то, что родители все слышат. Но из вялого члена, было невозможно добиться желаемого результата. Я довел себя до по-луобморочного состояния и заснул в каком-то странном сне: воображение приобрело реальность и другой, не подвластный мне сюжет. Мы с маменькой в одинаковых просторных и легких как балахоны платьях, стоял в гуще прохожих на центральной улице нашего городка. Мама, задрав подол платья, держала одной рукой мою поясницу, другой, сделала уютное гнездышко: накрыла мой член ладонью и плотно прижала его к своему животу. Я ритмично атаковывал это гнездыш-ко, крутил головой, перехватывая взгляды мимо проходящих знакомых и незнакомых людей.- Да, как такое может быть! –
Cнегурочка. Лето-осень. Окончание. 
webmaster@3iks.ru