— А тебя, понимаешь, отец Кин дожидается. С докладом от матушки.
— А может, ты передашь?
Рот служки распластался до ушей.
— Нет, он требует только тебя, - ответил он и нарочито заботливо поправил на мне ряску, - мозоли-то не натёр?
Отец Кин восседал за столом и изучал писание. Заметив моё появление, он поднял голову и уставился на меня жёлчным взглядом.
Я поклонился и вручил ему свиток от матушки Петры. Папаша сорвал печати и бегло пробежал папирус глазами. Бросив письмо на стол, он молвил.
— Завтра отвезёшь ответное письмо.
— Падре, я тут подумал, а может это сделает другой послушник?
Отец Кин грузно поднялся, и поманил меня пальцем. Смахнув с моей головы капюшон, он поднёс к моему носу волосатый кулак.
— Ты думаешь, ты ещё думаешь? Запомни, смерд, думаю здесь я. Тебя что-то не устраивает? Или ты ненормальный? А может, из паствы тебя изгнать и предать анафеме?
— Простите отец, я неправ, больше такого не повторится.
— Иди выспись, а утром в дорогу. Моли господа, что пришёлся по нраву матушке Петре, и если я узнаю, что ты ей перечишь, прикажу всыпать тебе плетей.
Я опустил голову.
— Понял? - ласково спросил папаша Кин.
— Я понял, отец.
— Перед посвящением в сан ты должен пройти испытание, - смягчился падре, - иди.
Придётся ехать. А что, матушка Петра ещё ничего. Она намеренно показала мне ножки, когда нарочито уронила стило. На сей раз точно не в лоб поцелует. Ладно, папаша Кин, сделаю.
Куда позже я как-то узнал, что было в этих посланиях. А просто каракули для отвода глаз. Нынешние дескрипторы зря пытаются нечто в оных дешифровать. Смысловой нагрузки они не имеют.
Наверное, я утомила читателя. Буквально два слова ещё. Многие полагают, что нынешний мир имеет серьёзные отличия от средневековья. Ужасного. Тёмного. Бесчеловечного. Вообще-то не очень. Просто сейчас мы заключены в рамки закона. А в те времена законом для всех была церковь. А закон, как известно, что дышло. Как повернул, ну вы знаете,,,
Подопытный объект чувственности 