— Можно я попробую, дорогой? – послышался сквозь туман мурлыкающий голос.
Мужские пальцы сменились на женские, но стонущей Анне было уже все равно, кто теребит половые губки, ласкает клитор или слегка входит во влагалище.
— Пожалуй, дорогой, вторую кандидатуру даже рассматривать не будем. Я вижу – Лялька едва не кончает только от того, что ты ласкаешь ее соски, а я – киску.
— Согласен!
Герцог ссадил с колен Анну, едва соображающую от возбуждения и готовую ползти за ним на коленях, лишь бы он ввел в нее член, и, приказав следовать за ними, направился к выходу.
Рабыни тоже вскочили и торопливо открывали двери на всем пути. Герцог и Герцогиня следовали впереди Анны, а та, словно привязанная, цокала шпильками вслед. В какой-то момент ей вспомнился Стос, волокущий ее на цепочке, как оказалось, на соитие. Но сейчас пожар между бедер ощущался гораздо надежнее поводка. Надежнее было бы только, если бы Герцог вставил в нее палец и тащил на такой сцепке...
Анна, полыхая растревоженными чувствами, с замиранием сердца гадала, кто займется ею первым. Она переводила взгляд то на высокую широкоплечую фигуру мужчины, то на женщину. Герцогиня была на каблучках лишь немного ниже мужа, а ее фигура напоминала песочные часы – довольно широкие плечи (как раз такие, чтобы без труда носить объемный бюст), тонкая талия, женственные сильные бедра. Все это подчеркивалось платьем в пол с небольшим шлейфом, волочившимся по полу. А ножки?! Сексуально приоткрывавшиеся на ходу в разрезах до талии?..
Наконец рабыни открыли массивные двери в спальню, посередине которой обнаружился обширный сексодром. Помещение было неярко, интимно освещено – в основном в районе ложа, а стены в гобеленах почти терялись в тени, - и Анна сглотнула, почувствовав, как еще сильнее забилось сердечко: обстановка очень располагала к тому... к тому... что ее будут здесь ебать, как, сколько и куда захотят.
Но для начала Герцог властно наклонил жену так, что уперлась локтями в постель. Потом, откинув подол на сторону, достал член и резко вошел в послушно прогнувшееся тело (трусики на женщине отсутствовали, хотя это было ясно с самого начала – если судить по разрезам вечернего платья). Анне пришлось закусить губку, чтобы не застонать в унисон с благодарно вскрикнувшей Герцогиней. А мужчина, сам почти не двигаясь, взялся за бедра и принялся размашисто натягивать извивающуюся супругу на член.
Анна почти потеряла контроль над собой и, хоть ее об этом никто не просил, зашла сбоку. Ни мужчина, ни женщина не обращали на нее никакого внимания, занятые совокуплением, и она чуть наклонилась, положив пальчики на упруго сотрясающуюся попку, а второй рукой ухватилась за болтающиеся, налитые силой, яйца, тщательно выбритые и от того такие нежные наощупь. Герцог рыкнул, но прогонять женщину, вмешавшуюся в половой акт, не стал. Наоборот, он еще нарастил темп, заколачивая член в жену так, что ее попка стала взлетать выше головы и игнорируя то, что его бедро прижимает запястье Анны к бедру жены.
Пара долго не продержалась. Анна, бурно задышала, почувствовав, как сладко запульсировала мошонка в кулачке. Вслед раздался рёв мужчины и громкие прерывистые вскрики женщины.
После того, как все кончилось, рабыни, сидящие на коленях по углам ложа, дисциплинированно вычистили губами и язычками член хозяина и влагалище хозяйки, продолжавшей стоять в прежней позе в ожидании «чистки». У Анны, едва соображающей от желания, на задворках сознания мелькнула мысль: «Не должна женщина вылизывать член мужчины после полового акта. Тем более с другой». Мелькнула и пропала, потому что Герцогиня, приказав рабыне №2 помочь снять платье, увлекла Анну на постель, прижав
Долгий поцелуй на ночь 