свои слова, чтобы поднять самолюбие Марии Петровны, но это было правдой, Мария Петровна трахалась лучше, чем ее дочь, она была в другой лиге. Он чувствовал, как Мария Петровна реагирует на его одобрение, левой рукой она обхватила его правую ягодицу, а правой вцепилась в его волосы. Ее мощная женская сексуальность погрузила его член в свою киску и захлестнула его, хотя он был сверху, он чувствовал, что она полностью контролирует ситуацию.
Когда она кончила, она выгнула спину дугой и откинула голову назад с криком: "Трахни меня, трахни меня, трахни меня, ублюдок, трахни меня".
Дима кончил так, как никогда раньше, он зарычал, когда его струя попала в ее дырку и смазала покалывающие пальцы ног, медленный трах, которым они предавались в течение следующих нескольких минут.
Они лежали вместе, затаив дыхание, он почти надеялся, что между ними возникнет какая-то связь из-за их общей вины, но его постигло разочарование. Она оттолкнула его от себя.
"Убирайся, убирайся, ты недостаточно хорош для моей дочери, прекрати это, или ты знаешь, что произойдет".
Дима ушел, зная, что ему придется сделать то, что она требует. Это было то, чего он хотел, но он чувствовал себя слабым и безнадежным, потому что не нашел в себе мужества быть честным со своей девушкой. Он оставил это на несколько дней, чтобы понять, блефует ли Мария Петровна или играет с ним в игры, но больше от нее ничего не было слышно, и в пятницу, почти через неделю после того, как он в последний раз трахнул ее мать, ему пришлось сказать Марине, что все кончено.
Марина была шокирована, потом расстроена, потом чертовски зла. Она не могла понять, Дима сказал, что совершил ошибку, попросив ее выйти за него замуж.
"Какую-то гребаную ошибку ты совершил, ублюдок, я думала, ты любишь меня".
"Все было слишком рано, я не должен был делать предложение, я увлекся, увлекся..."
"В чем? В чем, блядь?"
"Почему ты рассказал своим родителям, прежде чем проверить меня утром после..."
"Потому что ты, блядь, сделал мне предложение, и я, блядь, согласилась, почему, блядь, ты так думаешь?"
"А тебе не приходило в голову, что нам, возможно, стоит поговорить об этом на трезвую голову? Мы оба выпили, у нас только что был хороший секс, и я просто, я просто подумал..."
"Ты просто подумал что? Ты подумал, что мы были пьяны и не знали, что делали? Ты знаешь, что это неправда", - ее тон смягчился, - "Послушай, я знаю, что все это было немного чересчур, но у нас все получится, давай не будем торопиться, не нужно пока строить свадебные планы", - умоляла она.
"Мне жаль, Марина, я не могу этого сделать, все кончено, мне жаль".
Марина сразу же пошла домой и рыдала на плече отца. Мария Петровна сказала ей, что она слишком хороша для Димы, но Марина умоляла ее вступиться за нее. Марии Петровне было трудно, ей приходилось изображать сочувствующую мать и внешне идти навстречу желаниям дочери, но она знала, что если ей придется снова увидеть Диму, то только для того, чтобы трахнуть его в свое удовольствие.
Марина легла в постель, чтобы как можно больше пожалеть себя. Ей всегда нравилось быть в центре внимания, и она хотела убедиться, что манипулировала матерью, чтобы та приняла ее предложение Димы.
Мария Петровна считала, что Марина погрязла в жалости к себе и что она не знает ее интересов. Мария Петровна пыталась убедить себя, что все, что она делала, было направлено на защиту дочери, но даже она понимала, что трахаться с женихом ее дочери неправильно. Она оправдывала это тем, что лучше выяснить сейчас, что
каникулы любви 