— Дура, ты чего делаешь? – пискнула Катюша, к моему удивлению даже не попытавшись воспрепятствовать уверенным пальчикам.
Жадно глядя как под тканью упруго перекатывается плоть, я все же хрипло заступился за сестренку:
— И ничего тогда не прыщики были! Очень аккуратные, нежные девичьи грудки второго размера!
— Но сейчас-то лучше!
Моя жена не унималась, и Катюша, бросив на меня косой взгляд, смущенно опустила ресницы и попыталась оторвать пальчики, упрямо впивавшиеся в груди.
— А пускай братик сравнит! – вмешалась Танька, тоже как-то странно глянувшая на меня.
— Таня, держи ее!
Ольга после того, как старшая сестра схватила запястья младшей, сдернула простынь вниз, и я, едва не облизываясь, вперился в упругие налитые груди, манящие правильной округлостью и крупными коричневыми сосками.
— Девки, вы, что, сговорились? – взвизгнула Катюша, покраснев и смущенно потупившись под моим взглядом.
— Нет, это импровизация!
Моя игривая жена не собиралась останавливаться, сдавив груди малой так, что струйки молока брызнули на стол, в тарелку с салатом, в стакан с остатками пива. От всего происходящего у меня начал вставать, и я не стал противиться, когда Танька с неопределенным прищуром в мою сторону сказала:
— Братик, не хочешь попробовать молочка?
Катюша только кротко взглянула на меня снизу-вверх, когда я приблизился и вопросительно взглянул на жену. Трудно описать выражение лица той. Озорные чертики по-прежнему плясали в темных глазах, но сейчас в них присутствовало и предвкушение чего-то необычного, а крылья изящного носика хищно раздувались. Я тут же запустил руку под простынку. Ольга была мокрой настолько, что едва по ляжкам не текло! Из ее груди вырвался томный полувздох-полувсхлип, но она нажала на мое плечо, и я склонился перед Катюшей.
Ох, какие же нежные, бархатистые были ее соски! Я то высасывал молоко, то, едва касаясь, теребил кончиком языка, добившись того, что сестренка начала иногда резко вздыхать, а ее тело - трепетать. Ее уже никто не удерживал, и никто не мешал Катюше шебуршать тонкими пальчиками в моих коротких волосах... И когда моя рука, окончательно распустив простынку, вторглась между бедер, она послушно раздвинула ножки, мяукнув:
— Все-таки сговорились, стервы... Ооох!
В противоположность смыслу это прозвучало скорее с благодарностью, а в конце она и вовсе застонала, вздрогнув – я проник в ее дырочку пальцами. Моя младшая сестренка уже текла не меньше, чем жена!
— И ничего не сговаривались!
— Не было такого!
Судя по напряженным голоскам Ольги и Таньки, они самым внимательным образом наблюдали за моими манипуляциями с телом младшенькой. И я, весь в нетерпении, подхватил ее на руки и понес в несколько остывшую парную... С восторгом наблюдая, как из растревоженных сосков продолжает сочиться молоко, двумя дорожками струясь по восхитительным округлостям.
Я уложил Катюшу на полок и лег сверху, с огромным удовольствием потираясь о гладкий лобок членом.
— Эти не смотрят? – сестренка так до сих пор и не открывала глаз, очевидно все же смущаясь несмотря на явное возбуждение.
Я глянул в сторону – туда, где в проеме торчали две любопытные мордашки.
— Не смотрят, - соврал я.
— Тогда иди ко мне!
И сестренка широко раздвинула передо мной ножки, сама поймала мой каменный член и направила в себя, невообразимо прогнувшись, сосками смазав молоко по моей груди и чувственно застонав.
На этот раз я не сдерживался, наоборот, едва я пытался немного поласкаться, как меня пришпоривали розовые пяточки, требуя не останавливаться. Впрочем, были и секунды нежности - то я скрючивался, высасывая остатки молока, то сестренка приподнимала голову и кончиком языка порхала по моим сосочкам. В какой-то момент Катюша очаровательно покраснела и запинающимся шепотом проворковала:
Твой юбилей 