После возвращения Яны домой прошел день. Потом ещё один. И ещё один. И ещё.
Солнце оставалось таким же ярким, море – тёплым и ласковым, листва - зелёной, небо – голубым, а набережная и пляж – шумными и многолюдными... Всё, ну абсолютно всё было по-прежнему, а вот Яна стала другой. Она словно превратилась в тень той бойкой, живой и насмешливой девушки, которая когда-то покорила моё сердце.
Яна могла подолгу сидеть, глядя в одну точку, и невпопад отвечая на вопросы. Было заметно, что мысли её витают далеко-далеко, и она вряд ли осознавала, чем она сейчас занимается. Она делала всё механически – ела, гуляла, ходила по магазинам, мыла посуду и даже занималась сексом. И было практически невозможно вытащить её из этой «скорлупы».
Я честно пытался её расшевелить. Я торжественно вручил ей заработанное за второе желание кольцо, я катал её на самых обезбашенных аттракционах в парке и на квадроциклах по горам, устроил романтический ужин при свечах и купил билеты на концерт Ярослава Сумишевского, песни которого очень нравятся Яне, и который приезжал на гастроли в Геленджик.
Но Яна, встрепенувшись ненадолго, опять уходила в себя, и было видно, что она и сама пытается быть прежней, но у неё это не получается и она просто не может противостоять своему внезапному недугу.
Причину этой болезни понять было нетрудно, и её диагноз состоял из одного-единственного слова – «Вадим». Произошло то, чего я никак не предусматривал в своих тайных фантазиях: Яна, исполняя моё желание, просто влюбилась в него. В эти синие глаза, красивую улыбку, его поцелуи и загорелое тело. И сейчас она очень тосковала, не в силах справится со своим сердцем.
Но я не сдавался, стараясь не дать Яне уйти в депрессию, и пытаясь максимально её чем-нибудь занять.
Вечером четвертого или пятого дня, (уж простите, точно не помню), я чуть ли не насильно вытащил Яночку гулять. Она, не глядя, достала из шкафа светло -серую юбку и белую маечку с изображением наглого чёрного кота. По-моему, Яне на тот момент было абсолютно пофиг, в чём она будет одета.
Мы снова пошли по набережной, но это было никак не похоже на нашу весёлую «рыбалку». Яна шла, машинально переставляя ноги, и безучастно глядя по сторонам. А я пытался хоть как-то вызвать её оживление, и рассказывал разные смешные истории, вычитанные в интернете. Мы как раз подходили к вечному огню, там, где стоят две стелы с фотографиями погибших во времена той большой войны. И тут...
Я прямо кожей почувствовал, что Яна вдруг изменилась, и с удивлением посмотрел на неё. Яночка резко перестала быть той тряпичной и аморфной куклой, она была собрана и напряжена, словно перед прыжком в воду. На её лице было упрямое и сосредоточенное выражение, она покусывала губы, будто решая для себя какую-то важную проблему.
Долго удивляться этим переменам мне не пришлось. Яна, в ответ на собственные мысли, решительно тряхнула головой, потом отвела меня немного в сторону от пешеходной дорожки, к парапету, и сказала:
— Лёша, будь тут и за мной не ходи. И ни во что не вмешивайся! Пожалуйста!
С этими словами Яночка развернулась и пошла обратно, тем же путём, которым мы сюда пришли.
Ничего не понимая, я ошарашенно смотрел ей вслед. И потом, невзирая на запрет, потихоньку пошел следом. А Яна, сделав шагов сорок, неожиданно повернула и подошла к скамейке, на которой сидело два молодых человека. Парень, сидевший ко мне спиной, был повыше ростом, довольно крепкий и темноволосый. Лица его мне видно не было. Сидевший напротив него светленький паренёк был явно
Однажды с парнем 