Полусонный выхожу на крыльцо, приспустил трусы и - какое облегчение! - не зря говорится, что душа находится под мочевым пузырём. Закончив поворачиваюсь, а в дверях стоит воспитатель нашего отряда, ну или скорее воспитательница. Грозный взгляд, руки в бока.
– Ты закончил, а ведь я предупреждала, чтобы ходили в туалет - Жестом позвав меня, провела в свою комнату и закрыла дверь на ключ. Двойной поворот ключа в замке прогнал остатки сна.
– Знаешь, что такое гигиена? После туалета надо писюн мыть. - Протянув руку, достаёт с полки таз. Из бака, стоящего на табурете, набирает воду в ковш.
– Сам или помочь? - Повернувшись к ней спиной, приспускаю трусы. - Снимай совсем, а то намочишь.
Сняв трусы, встав над тазиком, пару раз плещу водой из ковша на писюн и хочу одеться.
– Так не пойдёт, повернись ко мне, я покажу как надо. – В полной уверенности, что мне просто польют, поворачиваюсь.
– Подай мне с полки мыло. – Садится на кровать и начинает поливать водой, намыливать и смывать в таз.
В детстве наверное такое уже было, даже наверняка, но теперь это повторилось, правда с другим результатом. Плавные, нежные и ритмичные движения её рук принесли неожиданный для меня результат.
– Какой ты... – Приблизив лицо, попыталась поцеловать в губы, но я отвернулся, не совсем понимая, что происходит.
Она присела на корточки и взяла начинающий вставать член в рот. Это было неожиданно, но приятно. Контраст прохладной воды и горячего рта заставил тело напрячься. Руки непроизвольно легли ей на голову, поддерживая ритм.
– Нравится тебе? – Встаёт, одним движением снимает платье, прижимается ко мне, направляя к кровати. – Нравится...милый.
Тут, наверное, надо рассказать предисторию происходящего. Жили три товарища в одном южном городе. Разница в возрасте между ними-один год. Старший Гена-болгарин, средний Я и младший Витя-русский. Ходили в одну школу поблизости, дружили, играли и иногда хулиганили. На хулиганке и попались - поколотили новичка в моём классе, который оказался сыном нового директора школы. Вот он и вызвал нас к себе в кабинет уши крутить, а получив удар свинчаткой в челюсть обратился в милицию. Дальше - больше, припомнили все прегрешения, поставили на учёт и как трудновоспитуемых, но имея в виду возраст, направили на стройки социализма. Родители это поддержали - скоро лето, каникулы, хоть делом будут заняты.
По неизвестным нам причинам наказание несколько задерживалось и отправка состоялась только через пару месяцев. Ночь на поезде до приморского города, час на маленьком кораблике по морю и вот деревянная пристань с людьми, а метрах в двухстах от берега несколько белых бараков. Мы - пять новоприбывших, начинаем разгрузку мешков с продуктами, складывая на пирс, где их подхватывает десяток пацанов постарше нас и несут к домикам. Руководит процессом высокий, худой, загорелый и свеловолосый парень. Закончив разгрузку сходим на берег под шутки, мат и смех аборигенов.
Нас, новичков, распределяют во второй барак и знакомят с воспитателем - невысокой, улыбчивой брюнеткой, студенткой последнего курса пединститута на практике. Она рассказывает о местных порядках и правилах, распорядке дня. Предупреждает, что первый барак занимают ребята постарше - с ними лучше не связываться. Затем собираемся и идем на обед в третий барак - столовую.
Борщ и макароны остаются нетронутыми - выпит только компот, заедая хлебом -пышным и хрустящим. При выходе из столовой Генку останавливает парень, который руководил разгрузкой, с хитрой ухмылкой требует идти мыть посуду. На что получает отказ, а Гена затрещину от него. Вмешивается наша воспитательница и мы уходим к себе - мёртвый час. Оставшись одни, разрабатываем план мести и сразу приводим в
Закрытие сезона или вспышка страсти 