витками всего лишь на толщину этих самых витков, пото́м сжалась в длину, нарастив толщину, затем, наоборот, удлинилась, уменьшив толщину. А далее она стала играть вибрацией и волнами, пуская их то по спирали вдоль витков, то по самой пружине, варьируя диаметры витков и заставляя каждый из них вибрировать отдельно.
– Охренеть! – выдохнула Света, глядя на демонстрируемое устройство с восхищением. – Это просто чудо какое-то! Только… только, боюсь, оно для меня великовато чересчур.
– Это не проблема, – небрежно заявила Мока и, втянув половину витков во влагалище, сделала всю конструкцию гораздо компактнее. – Я могу обеспечить габариты на любой вкус. Ну как, хочешь попробовать?
– Ва-а-ау! – восхищённо протянула нимфа. – Я… я подумаю, – робко добавила она. И теперь фраза её прозвучала на порядок более прочувствованно, чем раньше. В этот раз слово "подумаю" действительно подразумевало размышление, а не вежливую форму отказа. – Не обижайся, Мока, но сейчас действительно неудачный момент для сексуальных игр и предложение твоё чересчур неожиданное, я… ещё морально к нему не готова.
– Хорошо, – кивнула цукумогами, нимало не огорчившись, – всему своё время, – согласилась она. Синевласая девушка перевела взгляд на Славу, и губы её растянула похотливая улыбка.
Надо сказать, что молодой человек был впечатлён ничуть не меньше Светы возможностями своей подопечной, а то и больше. Он уже́ испытывал на себе действие тёмной энергии, а потому имел гораздо более полное, чем у нимфы, представление о том, какие крышесносные ощущения может вызвать цукумогами, если применит весь продемонстрированный арсенал воздействий. Более того, пружинообразная форма влагалищного язычка основательно его зацепила, пробудив самые разнообразные желания в душе́, как традиционные для мужчины, так и не совсем традиционные. Вернее, совсем не традиционные. Память некстати подкидывала Славе яркие ощущения, как этот самый язычок ласкал его член во влагалище мамоно, обернувшись вокруг него пружинкой. Или же наоборот, эти воспоминания были своевременными? Потому что они отвлекали мысли парня от иных фантазий, связанных с нетрадиционным для мужчины удовольствием, которое тоже обещало быть весьма феерическим.
– Славе мой язычок очень нравится, – с удовольствием промурлыкала цукумогами. – Я в него уже́ проникала, – с мечтательными интонациями похвасталась она, – и было очень…
– Мока! – перебил её Вячеслав, стремительно краснея. Острое чувство стыда перед одноклассницей мигом вывело его из зачарованной прострации и позволило прийти в себя.
«Ну не при посторонних же!» – мысленно возмутился он.
«А что такого? – так же мысленно спросила Мока. – Она же знает, что ты с футкой встречаешься, и потому должна понимать, что та…»
«С футками можно заниматься сексом по-разному! – перебил её Живцов. – И я вовсе не желаю, чтобы ты рассказывала всем встречным-поперечным подробности моей интимной жизни!»
– Извини, хозяин, – вслух пискнула цукумогами, делая виноватое лицо, так что со стороны могло показаться, что она отреагировала на строгий оклик молодого человека.
– Мока, нам нужно с тобой серьёзно поговорить, – сказал Вячеслав. Эти слова предназначались прежде всего для Светы и намекали ей, что молодой человек хочет остаться с подопечной наедине, чтобы сделать ей нагоняй и обсудить вопросы субординации.
Живцов мог отложить этот разговор на более удобное время, но он чувствовал, что с Мокой что-то не так. Она воспринималась какой-то излишне возбуждённой, плохо управляемой, и ему требовалось разобраться, в чём причина. Вот и сейчас, даже испытывая чувство вины за болтливость, она продолжала соблазнять парня своим вагинальным язычком, слегка поигрывая им: растягивая и сжимая пружинку, пульсируя её колечками. У цукумогами не было эмпатической связи с хозяином, но, видимо, и по ментальному каналу до неё доходили
Шкодливая проводница 