и он растерялся. Ее глаза сверкали страстью и... да... нежностью. Она хотела доставить ему удовольствие своим ртом.
Так и случилось. Его руки схватили ее голову, но не для того, чтобы оторвать ее от своего члена, а для того, чтобы подтолкнуть её, заставить взять в рот глубже. Влажные звуки ее отсоса, в сочетании с мягкими губами и причмокивающим языком были слишком возбуждающе сильны, чтобы им сопротивляться.
— ГАААХХГААААХХРРРРР... ААААААААААА... ДААААА. — Его гортанный рык совпал с первой струей спермы в рот его дочери. Ее губы сжались вокруг его набухшей головки, и она жадно сосала, принимая горячие сливки в рот, заглатывая их.
После нескольких глотков она оторвала рот от его члена, поглаживая рукой его ствол, несколько последних прядей спермы взметнулись вверх и упали на его лобковые волосы и низ живота.
Звуки и акты семейного секса втроем не остались незамеченными для трех байкеров. Вдохновленные сценой кровосмешения, Лютер и Майк сделали последние толчки членами в своих спутниц, их оргазмы "взорвались" глубоко внутри гостеприимных влагалищ.
Илай поднялся на колени, схватил Бекки за бедра и потянул ее обмякшее тело за собой. Он делал последние удары, ее ягодицы вздрагивали от сильных толчков, а груди терлись о ткань спального мешка. Когда его оргазм достиг пика и горячая сперма залила ее любовный туннель, Бекки с удивлением почувствовала покалывание от легкого оргазма. Начиная с сеанса с Лютером, у Бекки никогда не было столько секса и столько оргазмов за один день.
Наступила темнота. Лютер снова взял все в свои руки.
— Время для ночного купания. Все на озеро. Я останусь здесь и приготовлю несколько бутербродов; я заметил в вашем холодильнике хлеб и холодную нарезку.
***
Когда они добрались до озера, семье было велено войти в воду первыми. Вода была холоднее, чем раньше, но они признались себе, что после целого дня секса это было даже приятно. Вскоре к ним присоединились байкеры, которые тоже помылись достаточно, чтобы смыть с себя вонь.
Группа омывавшихся вернулась и с аппетитом начала поглощать сэндвичи. Рода и Брета завели в палатку и снова связали. Бекки и Бет разрешили войти в их палатку.
Мать и дочь молчали, занятые своими мыслями. Бет взяла пару больших футболок, надела одну и передала другую маме.
Они легли и перевернулись на бок так, чтобы оказаться спиной друг к другу. Тишина была словно ощутима.
— Мам? Мы можем поговорить?
— Конечно, милая, — ответила Бекки, перекатываясь на спину.
Бет сделала то же самое.
— Ты считаешь меня шлюхой? — спросила Бет тихим голосом.
— Нет. Почему ты так говоришь?
— Я думаю... ты же была занята с Илаем... А они... Тоуни и Лютер... сказали, что я должна позаботиться о папе и Брете, пока все остальные... заняты.
Бекки села и повернулась к дочери.
— Бет! Ты же... не сделала этого.
— Прости, мам, но сделала. Я дрочила Брету, и он кончил, как из ведра. Я гладила... член папе и... Я просто не могла сдержаться. Он кончил мне в рот.
У Бекки отвисла челюсть. Как и у ее мужа и дочери, ее рациональные мысли разделились на "правильно" и "неправильно". А другая часть ее мозга удивленно отметила, что "правильно" вообще является частью этого уравнения. Эти помешанные на сексе байкеры были честны, когда они... ну, Лютер, вообще-то... заявили, что всё, чего они хотят, это выходные безудержного секса. Много секса. Бисексуального. А теперь ее дочь была вовлечена в инцест.
— Мама... скажи что-нибудь.
Бет наблюдала за ничего не выражающим лицом матери. Бекки слегка повернулась и упала обратно на спальный мешок, ее груди подпрыгивали в футболке.
— Вот дерьмо, — сказала Бекки, ее глаза были закрыты.
Попадос. (День 30) 