Я в эту паутину встрял гораздо-о позднее и, увы, места для моих интересов и моей свободы, к тому моменту, уже не осталось.
Мама, уволившись с работы и, после родов, так и не начав работать сызнова, якобы полностью посвящала себя мне, заботясь, оберегая и направляя в "нужное русло". И настолько все это исходило от любви и искреннего желания блага, что в мгновение ока переросло в гиперопеку, золотую клетку с которой отец уже ничего не мог сделать... или не хотел, позволил матери самолично планировать и строить, строить и планировать всю мою жизнь, что, по итогу и привело к моему столь отстраненному отношению, упомянутой выше ревнивой защите личного пространства и обоюдной агрессии, непременно сопровождающей все наши ссоры.
Однако, не смотря на некую регрессию во взаимоотношениях, у мамы с папой все было хорошо. Да, были ссоры, недопонимая и конфликты, порой затягивающиеся на несколько дней... но они любили друг друга и всегда приходили к понимаю... были друг другу надежной опорой и поддержкой... как думалось мне...
— ДА-ДА!! ДА-А-А-А... - донеслось из темноты ночи и соседская кровать вновь со всего размаха брякнулась об общую стенку.
*БУМ*
— Да чтоб Вас... - процедила тетя, резко вырванная из мутных сновидений.
Голова у нее ужасно гудела от опрокинутых накануне "парочки чарок", а перед глазами все кружилось и плыло в уродливом, ужасно бесящем вальсе.
— О-ох, да он ее там режет что ли? Дим... Ди-им! – недовольно зашипела она, надеясь хоть с кем-нибудь разделить накопившуюся желчь.
Тишина.
Приглядевшись, тетя увидела, что кровать племянника пустует, обдуваемая разбушевавшимся ночным ветром через приоткрытую дверь балкона. Изредка поблескивает то ли отражением луны, то ли оповещением о входящем сообщении темный прямоугольник телефона. Небрежно валяется где-то рядом на полу остывшее одеяло...
«Наверное, в туалет приспичило», - подумала тетя, поворачиваясь на другой бок в очередной попытке забыться и заснуть. Звуки страсти из соседнего номера затихли и до тетиных ушей наконец вновь долетел мерный стрекот цикад, что так успокаивал ее, медленно погружая в сон...
Залаяла собака. Очередной порыв вновь радостно пробежался по кронам деревьев, шелестя зеленой листвой, да поигрывая сочными, свежими плодами манящими своими яркими красками где-то там, за высокими, витиеватыми заборами разнообразных домов.
Сон было уже начал брать свое, заплетая мысли в чудаковатый калейдоскоп, как вдруг... скрип. Где-то близко, совсем-совсем уж рядом. Затем шлепок.
Тетя встрепенулась, подняла голову, но тут же вновь уткнулась в подушку, стараясь не выдать себя. Плавно приоткрыв дверь и опасливо озираясь по сторонам в комнату, едва слышно, протиснулся ее племянник, тут же устремившийся в сторону туалета.
Вышел быстро. Так же тихо прочапал к своей кровати и, стараясь не шуметь, лег, с головой укутавшись в одеяло. А она улыбнулась, не проронив ни слова и наконец давая себе спокойно погрузиться в сон.
Ветер стих. И снова затрещали цикады.
Мама очнулась, когда за окном все еще было темно.
Белоснежный полумесяц окончательно скрылся за покровом туч и теперь ничто не озаряло номер, пропитанный запахом разгоряченных тел, влажной ткани и притихшей похоти.
Ничего не изменилось. Она все еще лежала на разворошенной кровати, в луже собственной мочи, прижатая и скованная Денисом, едва слышно посапывающим на ней. Она чувствовала, как медленно вытекают из его открытого рта слюни, скользя по ее стонущей от боли груди, которую юнец использовал вместо подушки. Чувствовала, как теплой струйкой они стекают по ее телу, вырисовывая странные узоры и, словно небольшой ручеек, впадая в мутное озеро, разлившееся меж вывороченных простыней. Стянутый практически до самой попы кружевной пояс, чудом пережившие бурю страсти подвязки и впивающиеся тонкой резинкой в опухшие ляжки чулки,
Лаборатория оргазма 
webmaster@3iks.ru