ее глазах, но не мог понять, что именно. Казалось, она смотрит на меня, ожидая чего-то, но не получая этого. Может быть, гнева, может быть, прощения - я не знаю. Знаю только, что я пытался преодолеть первое, но был неспособен дать второе. Единственное, что я мог ей дать, это сердечность (даже если она была фальшивой).
Мы вдвоем перенесли мою одежду в другую комнату, молча договорившись о негласном прекращении огня. Мы не разговаривали больше, чем было абсолютно необходимо. Весь остаток дня (пока близнецы не вернулись домой), мы существовали в холодной, но вежливой атмосфере. Она, к счастью, ненадолго отлучилась по делам, и я развесил одежду в спокойном одиночестве.
Только когда мы усадили близнецов за стол после ужина, эмоциональный вулкан полностью извергся. Мы объяснили (не объясняя толком), что между нами происходит.
Джош и Алли были умными детьми. Они знали, что есть что-то, о чем мы им не говорим. По правде говоря, я хотел возложить все на Пейдж. Очень хотел. Но я не видел в этом смысла. От этого, их боль не утихнет. На самом деле, это только усугубило бы ее. Конечно, у меня было бы несколько моментов оправдания, когда они ополчились на свою мать, но в долгосрочной перспективе, это причинило бы им еще больше боли. Они были слишком малы, чтобы переварить эту информацию, как это сделал бы взрослый. Поэтому им лучше было думать, что так бывает, когда "мама и папа разлюбили друг друга".
Это съедало меня изнутри. Меня убивало не только то, что мне приходилось молчать в разгар такого предательства, но и то, что мне приходилось соглашаться с этим, наблюдая, как рушатся мои дети. Этот груз был слишком тяжел для меня.
Я избегал смотреть в глаза Пейдж. Я не мог этого сделать. У меня не хватало сил смотреть на нее - зная, что все это произошло по ее вине - и не терять самообладания. Она также инстинктивно знала, что после этого, нужно держаться от меня подальше. Несомненно, она понимала, как сильно я прикусил язык.
Жизнь просто была несправедлива.
***
Следующие несколько недель, жизнь в нашем доме тянулась своим чередом. Я связался с адвокатом, который представил мне мрачную картину моего будущего. Хорошая новость заключалась в том, что была большая вероятность того, что мне не придется платить алименты. Пейдж получала не так много, как я, но ей платили достаточно хорошо. Добавьте сюда тот факт, что именно она изменяла, и мой адвокат оптимистично заявил, что этого должно быть достаточно, чтобы убедить разумного судью в том, что алименты на двоих детей достаточны. Это все еще была значительная сумма денег, но для меня речь шла не только о долларах и центах. Речь шла о какой-то справедливости. Платить алименты жене, которая изменяла, было бы натиранием солью, очень открытой и болезненной раны. Это было похоже на вознаграждение за плохое поведение. Будь моя воля, она бы платила мне!
Вместе с хорошими новостями, пришли и плохие. Мой адвокат сказал, что для того, чтобы даже рассмотреть вопрос о разводе, мы должны были прожить раздельно в течение года. Это означало, что мы должны были жить в двух разных домах. Это также означало, что мы застряли в этом чистилище еще на 12 месяцев.
Поэтому он составил соглашение о раздельном проживании, вместо решения о разводе. Мы втроем (Пейдж, мой адвокат и я), немного обсудили условия. Мы довольно быстро сошлись на справедливой сумме выплат, но были и другие детали, из-за которых разговор получился жарким. Разногласия, в основном, касались того, что нам разрешалось и не разрешалось делать в этот
Байки о сексе. Коза и Пятница 