на коленях стоял, умоляя: Мариночка, хоть на пол шишечки! Пользуйся, разрешаю на полную. И если что, я рассчитываю на твоё заступничество. Твоя жена тебя любит и уважает. Если ты попросишь шибко не ебать Маринку, она к тебе прислушается. Ну что встал, как неродной? Снимай штаны да еби уже, я готова.
Маринка наклонилась, выставила зад. Вкусный, горячий, страдающий от отсутствия начинки пирожок смачно чавкнул, принимая в свои объятия сосиску. А может и сардельку. Скорее даже сырокопчёную колбасу. По крайней мере по твёрдости не уступает. Перед тем, как встать в позу, спустила с плеч бретельки платья. Пояснила
— Люблю, когда ещё и за титьки дёргают. И соски между пальцев чтоб зажимали. Ещё чтобы по жопе хлопали. Вроде как лошадку подгоняешь.
Было всё. И с пирожком договорились по поводу начинки. Осталось лишь краешки защипнуть. И по заднице нахлестал ладонью, аж покраснела. Точнее, покраснели. И Маринкина жопа и моя ладонь. И за соски потягал. Маленькие, мягенькие, после того, как покрутил их пальцами, увеличились, стали упругими.
Маринка, подмахивая, подвывает, вскрикивает после каждого толчка. Потом одумалась
— Дура! Чего я так ору? Что соседи скажут?
А что они могут сказать? Разве лишь позавидуют. Помню по молодости, когда мы с моей изумрудной ещё не имели достаточного материального благополучия, была у нас полуторная кровать с панцирной сеткой. И до чего же, зараза, скрипучая! Сколько смазки я на неё извёл, а всё одно ничего не помогало. Да ещё и почему-то стучала, гремела, как железнодорожный вагон, гружёный металлоломом. А в бараке, где мы тогда проживали, стены - смех один. Соседи шёпотом разговаривают, а у нас всё слышно. И как женщины в возрасте завидовали моей златокудрой. И обсуждали: Да сколько же можно? С вечера скрипят, гремят кроватью. Ночью проснутся в туалет и снова там-тарарам. А утром уж как водится, выдаивает мужика перед работой, чтобы на сторону сил не оставалось. Так что опасения Маринки по поводу кто и что скажет посчитал излишними.
Она так не считала, рот ладонью прикрыла, типа зажала. И вместо криков слышалось лишь мычание. А мне-то что? Хочет женщина рот себе зажимать, не выплёскивает с криком свои эмоции - её дело. А моё дело разбудить в ней эти эмоции. И потому драл Марину в её пирожок, шлёпал по заднице, дотягивался до титек и теребил их. А пирожок истекал соками, которые, судя по свему, обладали определённой жирностью. Масло ведь взбивают из сливок, а тут уже получилась пенка, образовавшая венчик вокруг колбаски. Так и до масла рукой подать. Я и старался, методично работая над этой проблемой.
Эх, не свезло! Сосуд для взбивания масла у Маринки оказался тесным, горячим, вдобавок ещё и мелким. Сколько не держался, сколько не крепился, но всё же выпустил в Маринкину маслобойку ещё и свои сливки. Уффф! Кончил! Маринка выпрямилась
— Заебал! Ты что, раньше не мог кончить? Ой, а наспускал-то сколько!
Она подставила руку, собирая в раскрытую ладонь смесь своих и моих сливок, которые то тонкой струйкой, то сгустками покидали ранее гостеприимно принимающую их пещерку, а сейчас выгоняющую в неизвестность окружающего мира. И что с ними будет, с бедолагами? Да ничего особенного.
Маринка наклонила ладонь и с неё на пол, смачно шлёпаясь, стекло всё то, что ранее собралось
— Вова, ну её нах! Давай в первую очередь ванной займёмся. Хочу в нормальных условиях жопу мыть. Это же издевательство какое-то. Ладно по молодости драли то в подъездах, то вообще невесть где. Но сейчас-то можно и в нормальных условиях заниматься этим. И давай завтра по магазинам проедем, поищем надувной матрас. Не
Порочные похождения Дианы 
webmaster@3iks.ru