с самым коррумпированным крылом Демократической партии штата. Это не сделало его популярным среди нынешней администрации реформ. Я знал Майка Тиллмана как стойкого парня, который, тем не менее, был достаточно умен, чтобы понимать, в какую сторону дует ветер.
– Рад снова видеть тебя, Джимми, – сказал комиссар Тиллман, когда я вошел в его кабинет.
– Спасибо, комиссар, – ответил я.
– Нет, ни в коем случае. Просто Майк, – сказал он. – Полагаю, ты пришел по поводу отчета пенитенциарного учреждения Ван Паттена.
– Да, я...
–.. .назначен специальным прокурором. Звонили из офиса губернатора. Мисс Уилсон, – сказал Майк.
– Хорошо, если бы я мог увидеть отчет без цензуры, а также резервное расследование и заявления, – сказала я.
В публичном отчете не раскрываются имена заключенных-жертв и предполагаемых официальных преступников. Мне понадобится эта информация, а также все, на чем следователи основывали свой отчет.
– Я это предвидел и выделил для тебя конференц-зал. Он закрыт, и вот ключ. Все, что хочешь скопировать, просто попроси.
– В конце концов, если мы возбудим дело, нам может понадобиться забрать ваши записи, – сказал я.
– Когда возбудите дело, я попрошу прислать записи, – сказал Майк.
– Похоже, вы уверены, что я найду достаточно доказательств для предъявления обвинения.
– Да, я в тебя верю, – сказал он.
Майк был отцом бывшего собрата по братству. На самом в тот вечер, когда я уберег Симону от изнасилования, деле со мной был Том Тиллман. Том не был гением, но был хорошим человеком, которого можно было поставить рядом с собой в драке. С его отцом знакомы мы были лишь мимолетно, но он, очевидно и неожиданно, был высокого мнения о моих навыках.
– Что-нибудь конкретное, на что, по-вашему, я должен обратить внимание?
– Нет, там есть все. Не хочу портить твое расследование.
Я вышел из кабинета Майка, и секретарша провела меня в комнату, заставленную коробками с документами. Я начал с коробки с надписью «один». Всего должно было быть тридцать коробок. Спустя два часа, едва пройдя четверть пути, я понял, что что-то не так... совсем не так. Это расследование было мусором. Не было никаких сомнений в том, что между офицерами и заключенными имели место сексуальные отношения, но ничего из того, чем располагала комиссия, не было жизнеспособным.
Дело началось с заявления бывшей заключенной. Тереза Райан была выздоравливающей героиновой наркоманкой, осужденной за хранение с целью продажи. Приговоренная к десяти годам, она отбыла пять. После освобождения присоединилась к сестрам францисканкам. Начинающая монахиня публично призналась в своих грехах. В ее показаниях было подробно описано, кто, что сделал и когда. Она казалась идеальным свидетелем, но отказывалась давать показания. Все, чего она хотела, это чтобы то, что она видела, прекратилось. Она хотела не того, чтобы грешники были наказаны, а скорее, прощены.
Из мучеников получаются плохие свидетели. Я отбросил возможность принудить монахиню к даче показаний. Враждебно настроенная жертва превращает административный процесс в уголовный, а последнее, что нужно прокурору, это чтобы жертва просила прощения и оправдывалась со свидетельской трибуны.
Другие свидетели комиссии были еще одной группой освобожденных преступников, женщин, гораздо менее исправившихся, чем сестра Тереза. У всех остальных свидетелей комиссии была одна общая черта. Все жалобы были старыми. Никто не мог засвидетельствовать ничего, что произошло за последние пять лет. Срок давности по изнасилованию третьей степени составляет всего пять лет. По сути, их дела были «замороженными».
Это не имело смысла... зачем вообще проводить расследование, если главный свидетель не дает показаний, а другая жалоба устарела? И снова казалось, что здесь есть скрытый умысел. Что-то недосказанное. Мне требовалось поговорить с Тарой и придумать, как перейти
Eden das zaine! (Эпизод 1) 