— Просто хотел посмотреть, что под юбкой? Ну-ка по-честному! А?!
— Да...
Анна Михайловна засмеялась:
— Какой ты глупый... Что у тебя под штанами?
— Ну, трусы...
— У девочек — тоже трусы. Колготки, а потом трусы. Ты разве не знаешь, что девочки тоже под колготками или джинсами носят трусы?
— Знаю... Знал...
— Врёшь, Беляков, опять врёшь! — она наклонилась к нему. — Неужели правду так тяжело сказать? Тебя не трусы интересовали и не юбка! А то, что под трусами!
Беляков ещё ниже опустил голову. Лицо его стало пунцовым.
Анна Михайловна слегка тряхнула его за плечи:
— Вот что, значит, тебя на самом деле интересовало!
— Нет... Нет... — бормотал Беляков.
— И ведь стыдно-то не это, не это, Беляков, стыдно. Это, как раз, естественно... Стыдно, что ты не можешь сказать мне правду! Вот что стыдно! Тебя ведь Серёжей звать?
— Да.
— Надеюсь, хоть тут не врёшь, наглый хулиган и лжец!
— Да я могу не врать... Могу...
— Нет, не можешь!
— Могу...
— Тогда скажи сам.
Анна Михайловна села за стол, подпёрла подбородок рукой.
Беляков шмыгнул носом, поскреб щеку:
— Ну я...
— Без ну!
— Ну... Меня интересовало... Что там под колготками... Под юбками... Под трусами... У девочек... Просто так интересовало... Я не видел никогда...
Анна Михайловна понимающе покачала головой. Лицо её стало благодушней.
— Сколько тебе лет, Беляков?
— Восемнадцать.
— Восемнадцать... Взрослый уже человек. У тебя сестра есть?
— Нет.
— А подружка?
— Нет.
— И не целовался с девочками?
— Нет.
Анна Михайловна повертела в руках перьевую ручку:
— Нет... Слушай! А на прошлой неделе ты дрался с Таней Дудник! Ты тоже хотел посмотреть, что у неё под трусами?!
— Да нет, нет... Это я... Там совсем другое дело было...
— Ну-ка, посмотри мне в глаза. Сейчас хоть не ври.
Беляков снова опустил голову.
— Врёшь. Опять. Ведь тоже хотел посмотреть. Правда? А?
Он кивнул.
Анна Михайловна улыбнулась:
— Беляков, ты только не думай, что я над тобой смеюсь, издеваюсь, или собираюсь наказывать за это. Это совсем другое дело. Тебе восемнадцать лет. Самый любопытный возраст. Всё хочется узнать, всё увидеть. Я же помню, я тоже была когда-то восемнадцатилетней. Или ты думаешь, завуч так и родился завучем? Была, была девчонкой. Но у меня был брат Дмитрий. Да и сейчас есть. Старший брат. И когда пришла пора, он мне всё показал. Чем мальчик отличается от девочки. И я ему всё показала. Вот. Так просто. И никому не потребовалось юбки задирать. А выросли нормальными людьми. Он летчик гражданской авиации, я завуч в ПТУ, оба семейные, с детьми, а он уже и с внуком. Вот так.
Беляков исподлобья посмотрел на неё.
Анна Михайловна продолжала улыбаться.
— Как видишь, всё очень просто. Правда, просто?
— Ну да... Вроде... Просто...
— Ну, у тебя есть какая-нибудь родственница твоего возраста?
— Нет. У меня брат родной есть... Младший... И два двоюродных... А сестёр нет...
— Ну, а подруга, настоящая подруга есть у тебя? Подруга в лучшем смысле, друг настоящий? Которой можно доверить всё самое сокровенное?
— Нет... Людка... Э-э-э... Нет...
Анна Михайловна отложила карандаш в сторону, почесала висок.
— Жалкое вы поколение. Ни сестёр, ни подруг... Наделают потом глупостей...
С минуту помолчав, она встала, подошла к двери, заперла её двумя поворотами ключа. Потом, быстро пройдя мимо Белякова, задернула шторы на окне.
— Запомни, Беляков, заруби себе на носу: никогда не старайся узнать что-то нечестным путем. Это знание тебя только испортит. Иди сюда.
Беляков повернулся к ней.
Она отошла от окна, подняла свою коричневую юбку и, придерживая её подбородком, стала спускать колготки, сквозь которые просвечивали красные трусики.
Беляков вобрал голову в плечи и попятился.
Анна Михайловна стянула колготки, сунула обе ладони в трусы и, помогая задом,
Увели целовать 
webmaster@3iks.ru