своей пленила. Чуть шелохнется - титьки прелестные качаются, в ладонях как пить дать не помещаются.
Поняла всё сестрица без слов,
Меньшая русалка об уд с одной стороны гибким станом трётся, вторая с другой стороны грудями водит, и обе с блаженством язычками да губами по всему стволу ласкают. Уж изо всех сил трудятся-стараются, а яйца у Ивана всё не опустошаются.
— Не сдюжить нам вдвоём, не справиться, позовём старшую сестрицу-раскрасавицу.
Ударили русалки трижды хвостомам по воде, и вдруг из глади третья диковинная девица появляется. Сама лицом очаровательна - глаз не отвести, а как по пояс вынырнула, так Иванушка и вовсе дар речи потерял. У русалки-то у ентой груди величины неслыханной, красоты невиданной. Такие и не прикрыть ничем, а притом не висят мешками, а немыслимым образом стоят, сосочками чуть вверх торчат.
Подплыла старшая, с сестрицами на своём, на русаличьем обмолвилась. К Ивану все втроём прижались, за руки взялись... да и утянули бедолагу в воду.
Испугался Иванушка не на шутку, вспомнились ему тут же былички, что русалки красотой своей парней молодых заманивают, а сами губят в темных водах. Стал Иван-елдак себя корить, за беззаботность бранить. Что есть сил брыкаеется-вырывается, да только всё зря старается - дальше и дальше тянут его водные искусительницы.
И вот уж Иванушка стал с жизнью прощаться, как русалки его вдруг на поверхность вытащили, да на камень усадили. А тут ещё морока - от ласк ядра его мужские ещё больше налились, совсем необъятными сделались. Ох и намаялись! То чуть об камень не разбили, то парня на них же едва не посадили.
Отдышался Иван, отплевался, смотрит - сидит он на камне посреди воды, а берега и не видно вовсе. Русалки же подле него ожидают, груди прелестные мнут-наминают, с Иванушки взгляда голодного не сводят.
— Почто вы меня сюда притащили, для чего едва не сгубили?
— Полакомиться тобою хотим!
Иванушка аж похолодел от страха, а девицы водные знай себе смеются-заливаются. Старшая же на ядра его ладони положила, нежно поглаживает да поясняет.
— Нет для русалок лучшего лакомства, чем семя мужское. Сестрицы, как ядра твои увидали, меня на пиршество позвали. Коли семенем нас досыта напоить смогешь, домой жив-здоров попадёшь.
Тут Иван-елдак успокоился: уж чего-чего, а семени у него не то что на три - на тридцать три рта хватит! Снова удом он воспрял, русалок к себе подозвал, а те и сами наперегонки поспешили. Потеснились втроём, пристроились и такое бесстыдство стали вытворять, что при детях не сказать, лишь пером написать!
Сидит Иванушка от блаженства себя не помнит. Оно и немудрено! Одна водная красавица правое яйцо целует да облизывает, вторая - левое, а третья, самая сисястая, меж грудями елду зажала, да навершие устами ласкает.
Такого ни один парень долго не выдержит. Вот и Иван, вдруг голову запрокинув, затрясся, в камень руками вцепился, чтоб не упасть, и давай семя изливать!
Елда его здоровенная дернулась, из рук русалки вырвалась, от судорог туда-сюда качается, жемчужными потоками изливается. Да не просто истекает, а бьёт на косую сажень вверх!
Русалки же рады-радехоньки! Вокруг водные красавицы на спинках плавают, да потоки падающие ловят. Как в ротик попадёт, так глотают да облизываются, а ещё лица да груди подставляют, лакомство свое собирают.
Настала очередь русалкам удивляться. Все три уже от живота до макушки обкончены - на лице теплого да густого семени столько, что глаз не разлепить, волосы все белые - мыть не перемыть, даже у старшой титьки её огромные сплошь залиты. А Иван-елдак останавливаться и не думает! Девицы кое-как глаза протёрли, дивятся, а сами руки вверх вытянули, ладони подставляют, да жемчужный
Портрет баронессы Зиммерштадт 
webmaster@3iks.ru