ноги, в горле комок, я не в состоянии произнести ни слова.
— Ещё не время, - продолжает вкрадчиво Валентин, - движуха начнётся только после восьми часов вечера... Бывает, двое-трое смотрят, дрожат, дрочат и ждут своей очереди. Мы можем делать это вдвоём одновременно... Места на этой рухляди хватит для двоих. Хочешь сделать это мне, чтобы попрактиковаться?
Он сутулится, штаны спущены, член по стойке смирно, обрезанная головка, сияющая алым желанием. Я глотаю его, он слюнявый, со вкусом прогорклой мочи. Иду по стволу... лижу.
— Быстрее!
Ускоряюсь.
— Хорошо работаешь языком, молодец, давай, крути повеселей... особо не кусай, а то получишь пиздюлей!.. .
Валентин держит мою голову за волосы, толкает меня на свою тугую торчащую хировину. Я задыхаюсь. Мощная и густая струя вливается в мой рот.
— Глотай, - кричит он.
Понимаю, что насилие надо мной доставляет ему дополнительное удовольствие! Валентин ртом прилипает к моему языку, он острый.. . липкий. Он держит меня на себе, сучёнок, настоящий придурок!
— Вылижи хорошенько всё! - У него перехватывает дыхание. - Ты настоящий ас!.. Гораздо лучше, чем какая-нибудь бабёнка! Ну что, сделаем это сегодня вместе. Заработаем бабосиков?
Я ошалел. Как такое могло приключиться со мной?
— Нет!
— Тогда завтра?
Я ничего не отвечаю, мы молча идем домой. Я размышляю вслух.
— Твоя мама красивая…! А твой отец? – спросил я.
— Он нас бросил, ушёл от нас… да ещё и с таджичкой в придачу! Моей мамаше, честно говоря, было насрать на это, она настоящая блядь, получила, в результате, возможность шпилиться со всеми подряд без всяких проблем! Двое рабочих приходят в её пекарню в четыре часа утра. Платит она им за эту подработку нерегулярно, и когда с деньгами туго, предлагает расплатиться натурой. Я не раз пялился на это их получение зарплаты. Каждый день одно и то же! Хриплый голос мамаши: «Ну, ханыги, давайте уже, покажите мне свои голые задницы!» Мамочка плюхается на диван, широко раздвигает свои большие, белые, целлюлитные ляжки, смачно плюёт себе на пальцы и разделяет губы на своей пизде, тщательно расчёсывая пальцами свой большой черный хохолок... мохнатый куст, гнездо мандавошек! Она ласкает себя какое-то время. У обоих парней стояк. Ей это нравится. Ей всё равно, смотрю я на неё в это время или нет. «Хватит уже пялиться на меня, а то я скоро и без вас кончу.» Они трахают её по очереди... сильно входят, практически, одно неосторожное движение, и они могут раздавить свои яйца. Она кончает, работяга орёт и кончает, и это меня возбуждает. В середине месяца она, обычно, играет в самку-собаку, подставляя своим помощникам задницу. «Это день маленькой тугой жопки! - Объявляет она. - Накормите меня, засранцы, сегодня посильнее! Вы же не тряпки! Давайте, работайте!» Парни от души шлепают её докрасна своими огромными ладонями, одновременно трахая членом глубоко в задницу...
Мне тяжело слушать этот рассказ! Это ужасно, но эта фигня меня возбуждает!
xxxxxx
Вечером на ужин одно и тоже... вареные яйца… плохо проваренные. Желток, как гнилой желудь, а белок - склизкий, словно жидкость из члена Валентина. Больше есть нечего. Выхода нет. Мне придётся пойти в старый полуразрушенный дом! Это я принесу им пожрать!
Мне приснилась мать Валентина. Её груди... тесто для хлеба... мягкое, присыпанное серой мукой. Я лизал, месил, кусал малиновые соски, молоко лилось ручейком, заливая всё вокруг. Простыня подо мной промокла. Надо мной нависло искажённое злобой лицо отца: "Опять ты обоссался, маленькая гнида!" Он хотел избить меня, голого, с членом, торчащим колом. Наставил на мою грудь что-то, похожее на нож, как мне показалось. Папаша приближался, уже к моему лицу, хотел, наверное,
Как меня отъебали в первый раз... 
webmaster@3iks.ru