подошел ко мне и дернул за страховочный ус, – а что же у тебя завязан «проводник»?
– Моя система, какой хочу, такой и вяжу, главное, чтобы надежный был.
Меня поддержал и наблюдавший со стороны Смирнов.
– Действительно, Игорь, на страховочном конце допускается вязать и прямой, и восьмерку, и узел проводника. Все три узла надежные.
Исаков, зыркнул на меня глазами и переключился на новичков.
– Показываю всем, как вяжется «булинь» или «беседочный узел»! Это один из самых надежных узлов., легко вяжется, даже одной рукой и не затягивается. Не зря его называют «the King of the Knots»! Делаете колышку, просовываете ходовой конец....
Убедившись, что за мною не увязался Фома, я сразу после ужина побежала на свидание к своему Дельфинушке. Так я ласково называла его в мыслях со вчерашнего вечера.
Правда, уже подбегая к своей закрытой бухте, я задалась вопросом:
– А вдруг он не приплывет сегодня? Может быть, я всё это себе придумала, и для него получасовое общение с девушкой ли, с ребенком, со своей дельфинкой – ничего не значит. Так, просто эпизод?
Но, уже выбежав из-за прибрежной скалы, я заметила торчащий из воды
спинной плавник и радостно улыбающуюся мордочку. Завидев меня, он издал свою радостную трель, которую я для себя перевела, как:
– Я ждал тебя, хорошая моя!
На этот раз я прыгнула в воду в купальнике, потому, что испытывала что-то вроде стыда раздеваться при нем. Ему, кажется, это не совсем понравилось, но никаких предложений раздеться с его стороны я не услышала. Он снова закрутил меня в танце, прижимался ко мне, катал на спине, а я гладила его спину, голову, живот. Может быть потому, что на этот раз я была в плавках, я не испытала того, вчерашнего острого чувства контакта с кожей Дельфинушки, но снять свои тряпочки я «постеснялась».
До конца сборов я каждый вечер любыми способами избавлялась от преследований Фомы и убегала на свидание со своим Дельфинчиком, со своим «мальчиком». Мы кружились в танце, он обнимал меня своими плавниками, так нежно, и дрожал при этом. А как нежно он меня целовал, прижимался ко мне своей мордочкой, как маленький и неразумный ребенок. Да, я смотрела на него, как на своего ребенка, а как он воспринимал меня, я не знаю. Он ничего об этом не «говорил».
В последний вечер, перед самым отъездом, мы кружились в своей бухте в медленном танце и разговаривали:
– Я чувствую, что мы больше никогда не встретимся. Мы расстаемся с тобой навсегда, – шептал он мне тихо на ухо.
– Нет, мой хороший, не навсегда. Я приеду к тебе следующим летом.
– Как это долго, ждать следующее лето. Если ты не приедешь, я умру от тоски!
– Милый мой Дельфинушка! Я приеду, приеду обязательно! Я тоже не знаю, как я смогу прожить без тебя целый год. Одна, без тебя. Но, я буду помнить о тебе, и считать дни.
Он положил свою голову мне на плечо. Или мне это показалось, или на самом деле моё плечо стало влажным.
– Неужели, это слезы? Ты плачешь как человек, бедный мой мальчик! Мужчина должен быть сильным, ему не подобает плакать.
Я понимала всю нелепость своих слов, но сама верила в то, что он – человек, мужчина, мой мужчина. И, конечно же, я сама разревелась.
Так мы долго лежали на отмели, обнявшись и плакали.
– Прости меня, милый, но мне нужно уходить! Тренер собирает нас перед сном, будет подводить итоги сборов.
– Утром, когда вы поедите в город, посмотри на море, я буду плыть вдоль берега и петь тебе свою прощальную песню. Ты услышишь её своим сердцем